несколько уступок, чтобы успокоить маму с папой. Это значило, что вместо физиотерапии с Северином я должен посетить госпожу Рас-Корак, или, как я её называл, госпожу Раскоряку.

– Слёзы имеют целительное свойство. – Папа снова включил свой ободряющий взгляд. – Всё это время ты не давал им волю.

– Иногда, чтобы понять, можно ли довериться человеку, нужно просто ему довериться, – ввернула мама одно из своих изречений, вычитанных в календаре.

«Ну всё, с меня хватит. Теперь уж точно пора сменить тему. И на этот раз кардинально».

Я отложил вилку:

– У тебя осталась коробка с вещами моего биологического отца?

Мама удивлённо посмотрела на меня:

– Да, а что? Это правда не коробка, а конверт с парочкой мелочей, которые я для тебя сохранила.

«И которыми я, по правде говоря, никогда не интересовался».

– Просто сегодня… во время прогулки мы с Мартинской дочкой повстречали одного профессора, который, как выяснилось, знал моего биологического отца. Профессор Кассиан. Слышали о таком?

Мама с папой отрицательно покачали головами.

– Где вы встретили этого человека? – спросила мама.

– И как он узнал, кто твой биологический отец? – озадаченно спросил папа.

Я был готов к подобным вопросам, поэтому ответил как можно более небрежно:

– Разговор зашёл о том, что я наполовину или на четверть японец. Кажется, сначала он сказал что-то о сакурах и японских фамилиях, вот я и поделился, что фамилия моего отца была Ватанабе. Тогда этот профессор сказал, что знал одного Юри Ватанабе. Странное совпадение, правда?

Ну конечно, каждый день незнакомцы болтают со встречными о сакурах и японских фамилиях, ничего удивительного. Но правда в том, что этот человек обратился ко мне по имени на кладбище, он знакомый дедули в шляпе с волком, который недавно хотел меня убить, а продавщица из цветочной лавки дала мне волшебное зелье, только и всего. В такую версию поверить было бы ещё сложнее.

– Возможно, он имел в виду другого Юри Ватанабе? – сказал папа, нахмурившись. – Может, это распространённая фамилия, кто знает.

– В Японии – возможно. – Мама налила себе и папе красного вина. – Но здесь? Странное совпадение.

– Мне тоже так кажется. – Я пожал плечами.

Как бы там ни было, сменить тему разговора мне удалось.

– Может, это преподаватель Юри из университета? – спросил папа.

Мой поиск в интернете подтвердил, что профессор Кассиан действительно преподавал в университете на кафедре философии. Его курс в этом году назывался «Ницше и генеалогия морали».

– Возможно. Но помнить фамилию студента почти двадцать лет спустя… Это странно. – Мама тоже отложила вилку в сторону.

– Значит, ты никогда не слышала о таком профессоре? – переспросил я.

– Не припомню никого такого. Мне не довелось познакомиться почти ни с кем из окружения Юри. – Мама смущённо почесала нос. – Мы были вместе от силы месяц, да и то наши отношения сложно было назвать… э-э-э… серьёзными. До его смерти я видела всего пару друзей Юри, да и тех помню довольно смутно. Кроме Сары, с которой он вскладчину снимал квартиру. – Она глотнула вина. – Да и то лишь потому, что совсем недавно, в декабре, я случайно встретила её в парикмахерской. Незадолго до твоей аварии. Она, как и Юри, училась на медицинском. А сейчас тут же меня узнала. Наверное, я почти не изменилась и выгляжу так же, как в двадцать два года. – Она рассмеялась.

– Так оно и есть, – тут же поддакнул папа. – Ты только похорошела с тех пор.

Я закатил глаза.

– Ах, Альберт, ненаглядный мой. – Мама нежно улыбнулась папе и снова отхлебнула из бокала. – Как бы там ни было, мы с Сарой мило поболтали во время стрижки, показали друг другу фотографии в телефонах. Ну, знаете, в таком духе: вот моя отличная работа, моя шикарная квартира, мой бесподобный отпуск в Африке, мои одарённые дети…

Маму, кажется, прорвало, её уже было не остановить.

«Как теперь вернуться к профессору Кассиану?»

– Я прямо почувствовала, как у меня развивается комплекс неполноценности, – продолжала мама. – Сару вполне можно включить в список суперженщин, которые успевают абсолютно всё. Только подумайте, карьера главврача, восьмикомнатная квартира с элегантным дизайном в самом центре города, тонкая талия, успешный муж, одарённые дочери. Даже собака у неё будто с обложки глянцевого журнала об идеальной семье.

– Эй, мы с Квинном тоже отлично смотримся, – сказал папа и похлопал себя по животу. – Ну, по крайней мере, я. Квинн слишком толстый.

– Да, я тоже вами хвасталась изо всех сил, – рассмеялась мама, – но ничего не получилось. Старшая дочка Сары экстерном сдала экзамены за два года и несмотря на пирсинг и синие волосы выглядит как настоящая модель.

«Секундочку!»

Я уставился на маму:

– Что-что?

– Я тоже любила эксперименты, когда была моложе. – Мама провела рукой по волосам. – Выкрасила большую прядь в синий цвет. Но уже через неделю она выгорела, а потом вообще стала какой-то жёлтой.

– Эту синеволосую дочку, случайно, зовут не Ким? – перебил её я.

– Вполне может быть, не помню, честно говоря. – Мама насупилась. – Откуда ты её знаешь?

– Может, я её с кем-то путаю, – поспешно ответил я.

«Неужели это совпадение, что у дочери женщины, которая делила съёмную квартиру с моим биологическим отцом, были синие волосы и пирсинг? Но сколько синеволосых девушек с пирсингом живёт в нашем городе?»

– Сара удивилась, что я забеременела от Юри и никому об этом не сказала, – продолжала мама. – Тогда я и сама не знала. Только три недели спустя…

Тут мама в тысячный раз начала рассказ о том, как поняла, что ждёт ребёнка прямо перед собеседованием на работу в издательстве. И что от счастья она обняла незнакомого мужчину, который тоже ждал своей очереди на собеседование на ту же самую должность, как незнакомец уступил ей эту работу и в результате оказался любовью всей её жизни.

Папа никогда не уставал от этой истории, вставляя как обычно: «Я влюбился в тебя с первого взгляда», «С тех пор я самый счастливый человек на земле».

Я молча поглощал свою порцию капусты и пытался систематизировать роившиеся в голове мысли: «Если эта дочка действительно та самая синеволосая с вечеринки у Лассе дома, найти её не составит труда».

– А как фамилия этой Сары? – спросил я.

– Она вышла замуж, но в девичестве была, кажется, Халаби, – ответила мама. – Или Хабиди. Или… Там были буквы «а» и «и».

Я еле сдержал горестный вздох.

С фамилиями мама не дружила. Она могла запомнить их только с помощью странных ассоциаций, которые в нужный момент оказывались бесполезными. Ассоциации она в итоге помнила, но с чем они были связаны – не знала. Прекрасный пример