– Вот это и хуже всего, – продолжал Раффлс. – Я видел, как он входил в капитанскую каюту минут двадцать тому назад.

– Какая нелегкая его сюда принесла? – жалобно завопил я. – Неужели простое совпадение? Он разыскивает кого-нибудь?

Раффлс покачал головой.

– Едва ли в настоящую минуту.

– Так неужели ты думаешь, что он гнался за нами?

– Я боялся этого уже несколько недель.

– Чего же ты стоишь?

– А что же мне делать? Я вовсе не намерен пускаться вплавь, пока это не окажется неизбежным. Я начинаю жалеть, что не послушал твоего совета, Банни, и не сошел с корабля в Генуе. Впрочем, я ничуть не сомневаюсь, что Мэк сторожил все корабли и станции до самой последней минуты. Поэтому он и явился сюда так аккуратно.

Раффлс закурил папиросу, протягивая и мне портсигар, но я лишь нетерпеливо качнул головой.

– Все еще не понимаю, – проговорил я, – почему он следит за тобой? Не мог же он пуститься в путь ради сокровища, находившегося в полной сохранности. Как ты полагаешь?

– Просто он следит за мной с некоторого времени, вероятно, с тех пор, как в ноябре наш приятель Краушей проскочил у него между пальцев. Были еще другие указания. Я ведь не совсем врасплох застигнут. Но это, может быть, одни догадки. Однако, я ручаюсь, что он вернется с пустыми руками. Ручаюсь также, что ему не отыскать жемчужины! Хочешь ты знать мое мнение, милый мой, Банни? Мне известно, почему он попал сюда, так же хорошо, как если бы я сидел в самом мозгу шотландца. Знаю даже, что он предпримет. Он пронюхал, что я в отъезде, и начал разыскивать причину, узнал про фон Геймана и его посольство – вот и причина на лицо. Для него большая удача, что он накрывает меня среди новой игры. Но ему этого не удастся, Банни, попомни мое слово: он обыщет весь корабль и всех нас, когда откроется пропажа, но он будет искать понапрасну. А, вот шкипер манит ловеласа к себе в каюту: толстяк разъярится через каких-нибудь пять минуть!

Но пока еще не было ни ярости, ни суматохи, ни осмотра пассажиров, ни толков о происшедшем. Вместо суматохи царила зловещая тишина. Для меня было очевидно, что Раффлс немало встревожен ошибочностью своих предсказаний. Что-то зловещее чувствовалось в молчании при таком похищении. Это молчание длилось часами. Мэкензи не появлялся. В час завтрака он также отсутствовал, мало того, он побывал в нашей каюте! Я оставил книгу на койке Раффлса и, беря ее после завтрака, дотронулся до одеяла. Оно было еще теплым от недавнего прикосновения человеческого тела. По какому-то инстинкту я пролез к вентилятору, и когда отворил его, противоположный с шумом захлопнулся.

Я предостерег Раффлса.

– Отлично! Пускай себе ищет жемчужину.

– Ты кинул ее за борт?

– Подобный вопрос не достоин ответа.

Он повернулся на каблуках, и в следующий затем промежуток я увидал его за обычным занятием, на которое он потратил большую часть своего последнего вечера – в обществе неизбежной мисс Вернер.

Я помню, она выглядела немного холодной и необыкновенно шикарной в весьма простом туалете из коричневато батиста, который так чудно гармонировал с ее цветом лица и с большим вкусом обрамлялся алой накидкой. В этот день я положительно любовался ей. Глаза ее были действительно прекрасны, также как и губы. Я ни разу еще не смотрел на нее так внимательно, как теперь. Я пробовал не раз проходить мимо них, в надежде перекинуться с Раффлсом хоть одним словом, сказать ему, что в воздухе чувствуется опасность, но он все время избегал моих взглядов. Наконец я оставил свои попытки заботы о нем. Мы встретились снова лишь в капитанской каюте.

Сначала вызвали туда Раффлса. Он пошел, улыбаясь. Улыбающимся же застал я его, когда и меня пригласили туда. Капитанская каюта была очень обширна, как это ей и подобало. Мэкензи сидел на диване, перед ним на полированной поверхности стола лежала его борода, перед капитаном же виднелся револьвер, и едва я вошел, старший офицер, тот самый, что позвал меня, закрыл дверь и загородил ее своей спиной. Фон Гейман дополнял это собрание, занимаясь по обыкновению вздергиванием своих усов.

Раффлс приветствовал меня.

– Большая игра! – воскликнул он. – Ты помнишь жемчужину, что ты еще так искусно описывал, императорскую жемчужину, которую нельзя купить ни за какие деньги? Оказывается, она была доверена нашему маленькому другу, здесь находящемуся, с тем, чтобы доставить ее в Кеннодль-Дён, а бедный малый взял да и потерял ее. И так как мы британцы, то они полагают, что мы украли ее!

– Но я знаю, что это сделали вы, – вставил Мэкензи, склоняясь к своей бороде.

– Ты узнаешь этот честный патриотический голос? – спросил Раффлс. – Это наш старый знакомец Мэкензи из Скотланд-Ярда, шотландец, – пояснил он, подражая акценту сыщика.

– Довольно, – остановил его капитан. – Подчинитесь вы обыску добровольно или я должен принудить вас к этому?

– Всему, что вам угодно, – ответил Раффлс, – только вам ведь не будет вреда, если вы дадите нам возможность оправдаться. Вы обвиняете нас в том, что мы забрались в каюту фон Геймана в ранние утренние часы и извлекли из лежащего перед нами предмета эту проклятую жемчужину. Отлично, но я могу доказать, что находился безвыходно в своей каюте целую ночь, и нимало не сомневаюсь, что и мой друг сможет доказать то же самое.

– Само собой разумеется, – подтвердил я негодующим тоном. – Юнги могут явиться моими свидетелями.

Мэкензи рассмеялся и покачал головой, любуясь своим отражением на полированной доске из красного дерева.

– Это очень находчиво, – заметил он, – не будь меня на пароходе, это бы вас выручило. Но я сейчас заглянул в вентилятор и полагаю, что угадал, как вы работали. Стало быть, капитан, это не имеет существенного значения. Я хочу сейчас же наложить кандалы на этих франтиков, и тогда…

– А по какому праву? – загремел Раффлс грозным голосом. Я в жизни своей не видывал его в такой ярости. – Обыскивайте нас, если вам угодно, обшарьте каждую складку, каждый принадлежащий нам лоскут, но вы не смеете нас и пальцем тронуть без формального приказа!

– На это бы я и не решился, – степенно отвечал Мэкензи, запуская руку в свой боковой карман. Раффлс опустил также руку в карман.

– Держите его кулак, – закричал шотландец, и громадный револьвер, проведший с нами не одну ночь, но звука которого я ни разу не слышал, был водворен на стол и забран капитаном.

– Пусть так! – закричал свирепо Раффлс офицеру. – Вы можете теперь быть покойны. Я не стану пытаться вторично. А теперь, Мэкензи, дайте взглянуть мне на ваш приказ!

– Вы не изорвете его?

– Какой бы прок был от этого? Дайте же взглянуть, – повторил повелительно Раффлс, и сыщик повиновался. Раффлс поднял брови, пробегая документа глазами, его губы сперва крепко сжались, затем полуоткрылись, и он вернул бумагу, улыбаясь и пожимая плечами.

– Довольно с вас? – полюбопытствовал Мэкензи.