– Короче говоря, он уговорил меня показать Мэнор, даже ту его часть, которую мы не открываем для публики. Он привел Люси Джералд, представив ее своим фотографом. А еще через неделю в Мэнор произошло ограбление, среди всего прочего были похищены фамильные бриллианты. Вы будете смеяться, но я больше никогда не слышала про Тома. Зато по отпечаткам пальцев выяснилось, что он отъявленный мошенник и вор.

– Разве они не были застрахованы?

– Бриллианты – нет. Страховка оказалась слишком дорогой, и мама с папой решили, что охранная система достаточно надежна.

– Очень глупо не страховать драгоценности, если вы не готовы принять на себя риск их утраты.

– Это моя вина. – Конечно, это мнение полностью разделяли ее родители. – За последние несколько столетий из Мэнора ничего не пропадало. Разве что могли украсть чайную ложку. А потом появилась я с присущим только мне недомыслием. Просто-напросто открыла сейф двум известным ворам и аферистам. Неудивительно, что родители не в восторге.

Рафаэль тоже выглядел недовольным.

– Вы совершили ошибку нечаянно, а вот они сами пошли на риск.

– Я все испортила по собственной глупости. И не могу винить их в том, что они разочаровались во мне. Они дали понять, что не желают, чтобы я продолжала работать в Дервент-Мэнор. Я поняла, что должна заслужить их доверие, выплатив долг.

– Но на это ушли бы годы.

– Да. Ну и пусть. Если мне удастся собрать приличную сумму, они, возможно, хотя бы простят меня.

– И тут появился я.

– Да. И я смогу выплатить им все. Это правильно.

– Не понимаю, почему родители так суровы с вами, зато понятна ваша потребность отдать им деньги. Что потом?

– Что вы имеете в виду?

– После того, как выплатите долг, что будете делать?

– Надеюсь, они позволят мне вернуться на работу в Мэнор, и моя жизнь войдет в норму. – Ка ким-то образом Рафаэлю удалось внести сумятицу в ее сознание. К счастью, в это время у столика возник официант. – Пожалуйста, скажите официанту, что все было очень вкусно и я прекрасно провела вечер.

– Вообще-то вечер еще не окончен. Хуан сказал мне, что шеф-повар хотел бы угостить нас десертом за счет заведения. Это нечто особенное, Lagrimas de Boabdil – слезы Боабдиля.

Ну вот, приехали.

Кора погрузила ложку в малиново-медовый десерт. Рафаэль внимательно вглядывался в ее лицо. Очевидно, ей хотелось бы закончить разговор, инстинкт подсказывал ему, что она права. Ее жизненный выбор не имеет к нему никакого отношения.

– Почему вы хотите все вернуть на круги своя? Почему бы вам не остаться здесь и не начать работать с Салли Энн? Или найти другую работу в сфере благотворительности и защиты животных? Ваши родители наверняка предпочли бы, чтобы вы занимались тем, что вам нравится, вместо того чтобы тратить жизнь на работу, которая вас не удовлетворяет.

Он понимал, что все совсем не так. Эти люди позволили своей дочери выйти замуж за человека, который, по их мнению, в скором времени бросит ее, лишили ее возможности по-настоящему отпраздновать свадьбу.

– В семье Дервент все иначе. Семья – это бизнес. Ты рождаешься в ней и работаешь на нее. Таковы правила, и не мне их менять.

– Почему? Вы можете заниматься чем хотите. – В отношении ее семьи у Рафаэля начала складываться уверенность, что она под стать семейству Гусман. – Вы же говорили вчера, что у каждого человека есть права. Вы не обязаны делать то, что с незапамятных времен делали все Дервенты. Ваши родители смирятся с этим.

– Может быть, вы и правы. Возможно, в один прекрасный день…

– Нет. Этот день может никогда не наступить.

Как он мог объяснить, что нельзя пускать на самотек собственную жизнь? Ему не хотелось, чтобы эта новая, пылкая, живая Кора опять превратилась в холодную, отстраненную, безмолвную леди, придавленную бременем фамильных обязательств.

– Я это знаю. Моей матери поставили диагноз скоротечный рак, а ей не исполнилось даже сорока, и это лишило ее всех шансов на жизнь.

Как странно произносить слова, которые он так долго носил в себе. Перед глазами мгновенно возникло лицо матери, Рафаэль снова ощутил разрывающий сердце страх и ужас, овладевший им, когда она сообщила ему эту новость.

Кора накрыла его руку своими ладонями. Тепло ее прикосновения несло утешение, которого он не должен хотеть, однако почувствовал вопреки всему.

– Я вам сочувствую. Мне очень жаль. Сколько вам было лет?

– Четырнадцать.

– Значит, то, что вы рассказывали про ярмарку, ваше самое счастливое воспоминание?

– Это было в последние месяцы ее жизни. Она знала, что это последний день рождения, который она проведет со мной. И сделала так, чтобы он запомнился. Мы чудесно провели время, и мне нравится вспоминать ее такой, какой она была тогда. – Ветер трепал ее светлые волосы, веселое, полное жизни лицо морщилось от смеха.

Кора моргнула, и Рафаэль заметил у нее на ресницах слезинку.

– Что случилось с вами потом? Вас взяли к себе родственники?

– Родственники не захотели меня брать, да и я не хотел жить с ними. Они не любили мою мать, считая ее ниже себя. Так что, в конце концов, я оказался под опекой.

– О!

– Не смотрите с таким ужасом. Все к лучшему. Тогда я стоял на грани того, чтобы испортить себе жизнь. Прогуливал школу, участвовал в мелких кражах, чтобы добыть деньги и хоть немного скрасить последние месяцы жизни мамы. Коробка шоколадных конфет, пузырек дешевых духов. Разве можно сравнить это с тем, что я мог бы дать ей, если бы она осталась жива. Но она так ценила любой, даже самый маленький подарок. – Пальцы Коры сжали его руку. – Я хотел стать хорошим. Обещал ей, что буду хорошо себя вести и проживу достойную жизнь. Мои опекуны помогли мне. Это были добрые люди, опытные в делах опеки. Я вернулся в школу, догнал своих сверстников и увлекся техникой. А потом придумал то, что принесло мне миллионы.

– Ваша мама очень гордилась бы вами. И я верю, она знает, что у вас все хорошо. И не потому, что вы заработали кучу денег, а потому, что сдержали обещание, вернулись на путь истинный и живете полной жизнью. Я благодарна вам за откровенность, Рафаэль.

– Я рассказал вам об этом, потому что хочу, чтобы вы поняли, насколько важен каждый день. Вы должны осуществить свои мечты сейчас. Обещайте, что подумаете над этим.

– Обещаю.

Он выдохнул и тут понял, что ее руки все еще сжимают его руку. Понял, что рассказал о себе гораздо больше, чем собирался, а этот обед завел их на опасный путь. Ему давно пора прекратить этот разговор. Больше ни слова. Напомнить Коре и самому себе, что это фиктивный брак и фиктивный медовый месяц.

– Ладно. Возможно, времени на раздумье у вас не так много. Завтра я хочу прощупать дона Карлоса, понять, готов ли он возобновить переговоры.