Поцелуй начался медленно, как игра между двумя давними партнерами, хорошо представляющими силы друг друга, но впервые сошедшимися в открытой схватке. Тина ласкала его пахнущие апельсином губы горячим влажным ртом и чувствовала, как разливается внутри нее густой жар, как закипают и плавятся в этой раскатывающейся волне клеточки тела, как заволакивает мозг дурманящий туман и как отключаются, словно в испытывающей перегрузку системе, функции и блоки и вылетают предохранители. Как будто электрический разряд пробежал с сухим потрескиванием по позвоночнику и вывел из строя все, что не имело отношения к главной и единственной операции. Внешний мир растворился в накатывающих один за другим валах желания.

Хант принимал ее ласки сначала сдержанно, но потом со все большей отзывчивостью. Она провела рукой по его покрытой пружинящими колечками волос груди и довольно улыбнулась, ощутив ответную дрожь и получив осязаемое подтверждение своей власти над ним.

Какая женщина, получив власть, не использует ее себе во благо? Тина не была исключением – ей тут же захотелось большего. Ладонь скользнула ниже, задержалась на напрягшемся животе, опустилась еще немного и наткнулась на живое, дрожащее, упругое и твердое доказательство его желания.

– Боже, ты восхитительна, – прошептал Хант, лаская губами мочку ее уха.

По ее шее пробежали мурашки. Он медленно и глубоко вдохнул, словно пробуя ее запах, и двинулся вниз. Руки его становились все требовательнее. Изучив рельеф спины, они сместились ниже, остановились на ягодицах, прогладили бедра. Тела их одновременно устремились вперед, и контакт отозвался новой, еще более сильной вспышкой. Груди потяжелели, наливаясь желанием. Соски превратились в пики, отчаянно, бесстыдно требовавшие внимания – прикосновения пальцев или, еще лучше, изысканных ласк более тонкого инструмента.

Уловив невысказанную просьбу Тины, Хант опустил голову и приник к ее груди, покрыв напрягшийся холмик горячим ртом. Невольный стон сорвался с ее губ, ноги вдруг ослабели и подкосились. Она отступила на шаг и, обняв его за талию, увлекла за собой на атласную простыню.

Он упал на нее всем весом, и Тина снова застонала от наслаждения.

Предоставив ему свободу действий, она занялась устранением последнего разделительного барьера. Ей хотелось испытать всю полноту своей власти над ним. Заставить его стонать, извиваться, дрожать, молить… Она хотела чувствовать напряжение каждой мышцы, слышать скрежет зубов и стук сердца, видеть его взмокшим от напряжения и, наконец, отдающим ей всего себя без остатка. Она хотела заглянуть в синие глаза и не найти в них ничего, что еще не сгорело бы в пламени охватившего их обоих пожара.

– Ты ведь понимаешь, что убиваешь меня? – хрипло рассмеялся он.

– Сделай одолжение, не умирай, пока я с тобой не закончу, ладно?

Хант не успел ответить, потому что Тина вдруг вывернулась из-под него и оказалась сверху.

– Лежи смирно, – промурлыкала она. – Будешь хорошим мальчиком, получишь конфетку.

Наконец-то он был полностью в ее подчинении, и она упивалась ощущением власти, созерцанием этого великолепного мужского тела, готового исполнить любые ее требования.

Тина наклонилась и медленно провела языком от горла до самого низа живота. У него перехватило дыхание, но пытка только началась. Ее губы спустились ниже, и Хант застонал. Она играла с ним, снова и снова подводя к краю и в последний миг отступая, чтобы дать ему короткую передышку и начать новую партию.

Он вцепился в простыню. Ее язык и губы исполняли медленный танец, каждое движение которого повергало его в дрожь. Она облизывала его, словно эскимо на палочке, и Хант чувствовал себя именно так – тающим на солнце мороженым.

Его прерывистое, учащающееся дыхание, стоны, хрипы – все эти звуки услаждали ее слух, были ей наградой за долгие дни мучений и распаляли бушевавший в ней жар. Ее собственное тело, влажное от пота и любовного сока, дрожало, требовало и молило. Все ее существо жаждало разрядки. Мысли путались в голове, а перед глазами мелькали и мелькали разноцветные круги. И все же она не уступала.

Солоноватый вкус на губах подсказал Тине, что Хант на грани, что заключенная в нем сила вот-вот взорвется и что причиной этого взрыва будет она.

Похоже, Хант понял ее замысел, потому что издал вдруг негромкий рык и, схватив ее за плечи, отстранил от себя.

– Так не пойдет.

Тина едва не закричала от восторга. Она все-таки победила! Она взяла над ним верх! Свела с ума!

– Я…

Он опрокинул ее на спину, развел ноги и протянул руку к прикроватной тумбочке.

– Секунду…

Она замерла, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц, а когда он закончил, застонала от нетерпения.

– Ну же… скорее…

В дверь постучали.

– Нет! – прокричала она шепотом.

Хант замер.

– Нет, не уходи. Ты не можешь уйти… Только не сейчас. Прошу тебя.

– Хант, это я Генри. Мы его взяли!

– Черт! – прохрипел он и, наклонившись, приник губами к ее губам. – Я вернусь. Скоро. Ты только меня дождись.

– Мы его почти взяли! Почти. – Генри раздраженно стукнул кулаком по стене. – План сработал. Птичка клюнула.

– Расскажи подробнее, – бросил на ходу Хант, неуклюже застегивая пуговицы на рубашке. Ну и вид у него, должно быть! – Как все прошло?

– Потерпи. Кейт с Ричи ждут в библиотеке. Пусть они и расскажут. В конце концов, это же их идея.

Хантер кивнул.

Идея принадлежала Кейт, но в разработке плана участвовали и Генри, и Ричи, и он сам. Кейт предположила, что Уолдо находится в пансионате для поддержания контроля над Тиной и встречается с ней каждый день, выбирая момент, когда та остается одна. Поскольку в течение дня такого контакта не произошло, гипнотизер должен пожаловать к ней вечером. Если так, то нужно всего лишь подготовить ловушку и взять негодяя с поличным.

– Он уже знает, что Тим и Лемми вышли из игры, но не знает, где они, и, естественно, нервничает. Поскольку информацией никто не владеет, Уолдо попытается вытащить ее из Тины. Мы устроим небольшой спектакль.

– Мы? – спросил Генри.

– Да, мы с Ричи. Отправимся как бы погулять, а свет в комнате оставим. Пусть думает, что Тина одна.

– А если он сделает с ней что-то? – вмешался Хант. – Мы ведь не знаем, насколько он может ее контролировать.

Кейт покачала головой.

– Никакой гипнотизер не может заставить другого человека сделать то, что противоречит взглядам, принципам, этическим установкам гипнотизируемого.

– Это теория, – возразил Хант. – Практика совсем другое дело. И я не хочу подвергать Тину опасности. Даже если риск минимальный.

– Хорошо, что ты предлагаешь?