телеку видел. Даже телик сам трясся. Передалось. Никакой альтернативы! Выбирай меня из меня!

— Позорище! Оболенского, рядового депутатика из провинции, испугался! Оболенского даже до голосования не допустили. И тюбетейщики с достоинством выбирали одного из одного. Мишаню из Мишанечки. Наверняка не обшибёшься!

— Тюбетейки, может, не ошиблись. Но держава ошиблась на все сто… А ведь по конституции я имею право…

— Ничего ты не имеешь по нашей конституции. Нашa конституция имеет очень бумажный вид. И крутят ловчилы… Вот пря-зи-дент. По закону его должен выбирать весь народ. Но народ его не выбрал бы. Обкушался голодной перестройки. Тогда сваргачили карманный чрезвычайненький съездишко. Давай нам срочно пря-зи-дента! — кричат агрессоры.

— Какие ещё агрессоры в нашем соборе?

— Самые заурядные. Те, что от общественных организаций. Умница Афанасьев[54] назвал их агрессивно-послушным большинством. Жу-уть! За наши денежки слетаются наши депутатики в Кремль и союзом, вместях сушат головки, как бы похитрей обежать законишко горемычный да как позлей объегорить и без того объегоренный народец. То есть меня с тобой. Подымается той же Мироненко…

— Кто это?

— Чего-с изволите-с!.. И первый в комсомоле. Уже гавкнулся в никуда. Хотя… Этаковские угодцы, напакостивши народу на одном месте, летят в тарары с повышением. Наверняка гэн за услужку прилепил где у себя на небеси каким-нибудь замзавгавгавычем. Только через площадь наискоску перебеги. Пересидит персик[55] Мироненко где в цэковском партийном парном омутке малую пору, а там и обозначится властью править. Ну, это назавтре. А пока схлопотал он от комсомола пенделя по заду. Вот скольке был вождечком над молодыми. Отрастил белёсые поганьцовские усёнки. И все его достижения в комсомоле… Да… Встаё этот Миронёнок и шает под дураська. Так и так, запевает, товарищи, решено выбирать президента народом. Правильно! Но на первый раз давайте выберем на съезде. Один раз, говорит с блядоватой улыбчонкой, нарушим свой же закон и больше не будем. От сволота! А ты говоришь, конституция!

— Сам слыхал?

— Сам слыхал, сам видал по цветному сундуку. А бумага этого художейства не стерпела. В стенографическом отчёте в «Известиях» я не нашёл этого хитрозадого. Понятно, не бумага заерепенилась. Шулерята тормознули. Знают, дичь сработали. А зачем её дальше пускать? Народу всякая правда вредна. Ему, народу, целебна лишь та правда, которая очищена партбожками.

— А Горбач сидит и слушает?

— А ты думал, помирает со стыда? У них-то и стыд неизвестно в каком месте искать. И компас не поможет. Кабы по-хорошему, ему бы принципиальным кулаком по трибунке, прикрыть этот концертишко. Да… Сам же заказывал! Молчуном сидит как на угольях. Страдамши сидит. Больно уж у пря-зи-ден-ты хотса. Буш президент. Миттеран президент. Хусейн[56] — бандюга, диктатор. Зато и президент! Виолета де Чаморро, бабёшка, а всё равно президент где-то в Никарагуа. А владыка мира не прязидент! От этого даже в волнение вошёл. Серпасто-молоткастое пятно на лбу побелело. Срочно перекрасилось, покраснело. Соцвыбор подтверждаю, товарищи!

Сидит слушает, что поёт карманное окружение. Дефицит стабильности!.. Паралич власти!.. «Вся власть Советам!» — никуда не годный лозунг!.. Наступил известный тупик и топтание на месте!.. Даже Нобеля прокричали: «Всякая демократия заканчивается диктатурой подонков». А всё к чему? Закрывай демократию, подавай срочно президента! Афанасьев просил одну минуту. Не дали. Как же дать, если он сказал, что политика Горбачёва опасна? Дали Лихачёву. Академик такой… Из сериала «Чего-с изволите-с?» Заворачивает фондом культуры. Раиса Максимовна у него в замшах. Чуешь связку? И академик с услужливым горячим усердием забалаболил… Я прочитаю… Где же она? У меня вырезка. Таскаю с собой. Там где в компании для смеха… Ага, вот… «Я не юрист, но я, кажется, в этом зале старейший депутат. Я отлично помню февральскую революцию, я знаю, что такое эмоции народные, и я должен вам сказать, что сейчас наша страна объята эмоциями. В этих условиях прямые выборы президента фактически приведут к гражданской войне. Поверьте мне, поверьте моему опыту. Поэтому я против прямого выбора, выбор должен осуществиться здесь и незамедлительно. Откладывать его нельзя.

Второе. Вопрос о том, что нужно якобы разделить партийную и государственную власть. Если мы разделим их, то мы лишим президента партийной власти, создадим тем самым оппозицию государству и тоже приведём страну к состоянию гражданской войны. Это невозможно. Все мы сейчас озабочены тем, чтобы была сильная власть, и поэтому делить власть нельзя…»

— Ци-ирк бесплатный!.. И что обидно… На этого старчика ты особо волну не гони… Ты, моть, не знаешь… Этот горький выступленец сам из репрессированных! Этот Лихач хлебал лиха на самих Соловках да на Беломорканале! А поди, выкрутили несчастному старичку академику душу, заставили всю эту аллилуйю прокричать с трибуналия. Хоть круть-вертъ, хоть верть-круть — сей секунд подавай прязидента! Жалам ср-рочно видеть пред очи, как он даёт присяжку! «Торжественно клянусь верно служить народам нашей страны, строго следовать конституции СССР, гарантировать права и свободы граждан, добросовестно выполнять возложенные на меня высокие обязанности президента СССР». Одна рука на конституции, другая, такое чувство, будто на кнопульке пуска боевой ракеты. Мол, которые тут несогласные, щас вправим мозги! Щас! Не отрывая руки от замордованной… нет, от самой демократической в мире конституции!.. Такая лажа эти «выборы» одного из одного…

— И что особенно противно… В газете подчистили академика у как! Он сплеча лихо рубнул в лоб: «Выберем сейчас на съезде Горбачёва на пять лет, а потом всенародно будут выбирать. Нам нужна твёрдая рука». Этой лапши уже нету в стенографическом отчёте. Подсунули кастрированную правдуху. Ну, бляха муха! Брехня на брехне и брехнёй погоняет! Видишь, законы для других, на потом, но не для нас! Карманные поддакивалы всё провякали. Честным, совестливым слова не дали. Рыжков с Бакатиным вроде шли в альтернативу. Смехота! Как просватанные сучонки взяли самоотводы и пошёл на голосование Мишутка в гордом одиночестве. Прыткий самовыдвиженец! Самоназначенец! И всё равно ель-ель наскрёб голосов. Угодливых, номенклатурных. За мои с тобой пять миллионов еле стал прязидентиком.

— Слыхал. Знаю. Один съезд влетает нам в пять мильонов. Пять мильонов за один концерт! Дороговаточко.

— На те стулочки, что он поназахватывал, он имеет прав не большь твоего. Один наш московский писателёк из-за немецкого бугра смело так и крикни: «Отец нашей демократии Горбачёв имеет на свои посты меньше прав, чем председатель сельсовета. Его никто никуда не избирал. К власти его подставил не народ, а верхушка-болтушка, боящаяся народа».

— Точно. Ты его куда-нибудь выбирал?

— Нет.

— Я тоже в его выборе не замечен. Вот тебе и так называемая демократия! Сегодня гэнсэкс закатывается на