кто тебе дорог, если ты не послушаешься меня… Милая, милая Эвелина. Думала, твой кошмар закончен? Все только начинается…

* * *

Шум в голове усиливался, но голоса сквозь него пробивались четко. Один голос Евы. Грустный. Надрывный. Другой грубый, с ярким акцентом. Я пытался разобрать слова, но у меня плохо получалось. Только какие-то обрывки, которые мне никак не удается сложить в пазл. Но стоило мне открыть глаза, уставиться в белый потолок, как мысли о загадках буквально выветрились из головы. Потому что я мог пошевелить пальцами ног, не испытывая при этом адских мук. Я мог ощутить мышцы, не сжимая челюсти от агонии в теле.

– Харитон? – рядом прозвучал приятный шелест, и я повернул голову. Ева сидела рядом, на ее щеках были дорожки слез. Я тут же поднимаю руку, чтобы убрать капельку с реснички. – Как ты себя чувствуешь?

– Ты даже себе не представляешь, – начинаю я и только сейчас до меня доходит, что в нас врезались.

– Стой. Ты-то как? Что за урод в нас врезался? Где он? – начинаю подниматься, но Ева даже посмеивается и руками укладывает меня обратно на больничную постель. Судя по приличному интерьеру, частная клиника.

– Я хорошо, благодаря тебе, – улыбается она. – А тот… Ну, в общем, он сразу уехал.

– Нужны камеры в том районе. Никто не смеет врезаться в меня и не понести за это наказание.

– Давай ты сначала выздоровеешь. У тебя голова разбита, сотрясение мозга, – гладит она меня по голове, и я только сейчас замечаю, что весь перебинтован.

– Сколько я пролежал?

– Два дня. Держи телефон. Прости меня, я не знала, что делать, нашла телефон Кирилла. Тебя привезли сюда.

– Ты все правильно сделала. Он приходил?

– Да, бывает каждый день.

– Стой, а сколько я уже здесь?

– Четыре дня. Ты был в коме. Я очень за тебя испугалась, – она переплетает наши пальцы, и я верю ей как себе. Тяну на себя и целую.

– Ты же не рассчитывала так быстро от меня отделаться.

– Может быть совсем чуть-чуть, – смеется она, но как-то грустно. Но она все равно волновалась. Судя по волосам и мешкам под глазами, она даже не спала.

– Сестра тебя не донимала?

– Твоя? Она не приходила. Я только вещи из дома сменные забрала, но ее не было. Так что она, получается, и не знает.

– Вот тебе и родственнички. Просто жуть.

– Может, позвонить ей? Я не стала.

– И молодец, – не стал я говорить, что мне в общем-то все равно. – Слушай, а позови врача. Кто меня ведет.

– Да, да, конечно. И как я не подумала. Тебя ведь надо осмотреть. А кушать хочешь? – улыбается она снова, и у меня складывается ощущение, что есть проблема.

– Нет, или да. Пока не понял. Ева, точно все хорошо? Ты дерганная.

– Мой будущий муж миллионер чуть не умер на моих глазах, а потом провел четыре дня без сознания. Будешь тут спокойной.

И вроде логично все, но все равно чувствуется барьер. Стена, которой Ева от меня отгородилась. И если раньше она была стеклянная, то сейчас бетон. Только выкрашенный в розовый цвет заботы.

Ева выходит за дверь, и через пару минут появляется пузатый доктор. Ничего особенного он не делает, просто слушает сердце, задает простые вопросы. Но когда он замолкает, начинаю говорить я.

– Док. Слушайте. Я ж вроде как инвалид.

– У меня другие сведения. По словам вашей невесты, Ева Ивановны, у вас произошло частичное восстановление, только движения причиняли боль. Так?

– Да, да все верно, просто…

– Что-то беспокоит?

– Наоборот, – я при нем сгибаю, разгибаю ноги. – Ничего не болит. Вообще ничего. Вы что-то сделали?

– Я могу лишь предполагать, Харитон Геннадьевич, – задумался доктор, рассматривая простынь, под который скрыты мои ноги. – Что травма в голове, а она была довольна серьезная, что-то переключила в зоне, отвечающей за работу мышц. Так что…

– Так что, я снова могу ходить? – сама мысль была абсурдной. Постоять на свадьбе, напичкав себя обезболивающими, это одно, но ходить. Бегать. Для меня это были как мечты о полете в космос. Технически сложно, дорого, но теоретически возможно. – Бегать?

– Ну, мы ведь не узнаем, пока не проверим, – усмехнулся док, повесил на шею стетоскоп и подошел к кровати. Отстегнул датчики от груди, головы, но не тронул капельниц.

– Давайте без подвигов, но встать вы можете попробовать.

Я вздыхаю раз, другой. От страха дрожат колени. Нет, я не боялся упасть. Скорее боялся, что внезапно сбывшаяся мечта станет простым призраком, который развеет реальность.

Но страшного не произошло, и, опустив босые ноги на голый пол, я реально стоял. Да, одной рукой держась за бортик кровати, другой за врача. Но я стоял!

Наверное, такое чувство пьянящего счастья мог вызвать только первый заработанный лично, без помощи отца, миллион. Ну, или первый секс с училкой после школы, прямо на парте. Наверное, именно такое счастье я буду испытывать, когда Ева наконец станет моей.

– Ах, – ее голос врывается в мысли, и я поворачиваю голову и без сил падаю на кровать. – Харитон? Тебе не больно?

Она уже рядом, а врач отходит к двери.

– Думаю, что и бегать сможете.

Ева присела рядом. Обняла, словно я сейчас развалюсь на части, но во мне было столько эйфории, что я не смог сдержать слов и чувств.

– Я ведь влюблен в тебя, знаешь?

Ева замерла, подняла взгляд.

– Учитывая, как скоро ты хочешь жениться, то я предполагала это.

– Да, черт возьми. Влюблен. Хочу. Буквально горю от желания поскорее затащить тебя в постель. Может, прямо здесь.

– Ты неисправим, – усмехнулась она, обняла меня за шею, и сама поцеловала. Сама прижалась всем телом и буквально упала сверху. – Тебе не больно?

– Что бы ты не задумала, продолжай, – молюсь я о том, чтобы никто не вошел в ненужный момент. Потому что то, что она делает рукой прямо сейчас. Очень, очень нужно.

Несмотря на мое положение, на невозможность заниматься сексом по-другому, я никогда не любил, когда женщина сверху. Но сейчас, смотреть на то, как свисают волосы Евы, видеть в вырезе футболки ее обнаженную грудь, чувствовать снова и снова прилив сил просто до невозможности охрененно.

В последний момент я буквально сжался весь, в предвкушении кульминации, в самый миг которой она поцеловала меня, а затем облизнула губы и пошла мыть руки.

– В следующий раз хочу, чтобы ты облизала каждый палец.

– Извращенец, – улыбнулась она и снова села рядом, а я до сих пор ощущаю, как без боли оргазм воспринимается совершенно иначе. Словно у заключенного сняли кандалы.

– Сама такая.