Получая домашнее образование, на уроках с учителями он особым прилежанием не отличался. Ум у него живой, восприимчивый, но совершенно не расположенный к каким-либо систематическим занятиям. Вот разве только увлечение электрическими самоделками… Оно охватило его так бурно, что пришлось устроить ему сначала частные уроки в Ливорно у одного из тамошних профессоров, а теперь эти посещения лекций с опытами в Болонском университете. По правде говоря, только опыты его как следует и занимают. Да, может быть, еще разглядывание электротехнических журналов, которые он всюду старается раздобыть. А во всем остальном… Чтение, в общем-то, без особого разбора… Книги прямо проглатывает и вдруг может поразить иногда каскадом самых неожиданных для его лет сведений. Нет, было в ее мальчике что-то, что поселяло в материнское сердце надежды. И уж несомненно, у него есть характер — ее черта, как с гордостью считала мама Анна. А это всегда уж что-нибудь значит.

И, когда Гульельмо понадобились новые средства на расширение «лаборатории», она настояла, чтобы была удовлетворена и эта его просьба. И старый Джузеппе Маркони со вздохом раскрыл опять свой кошелек.

Новые, более совершенные детали и приборы появляются на третьем этаже. Еще более настойчиво и повелительно звучит голос Маркони-младшего, распоряжающегося своей компанией. Еще несколько лишних метров расстояния позволяет достичь новая установка. Но этого ему мало. Все уже известно, и все уже сделано другими.

Испытующе, требовательно смотрит Гульельмо на аппаратуру. Он не собирается отступать. Уступают только слабые, да и те, кто не знает, что им надо. А он, Гульельмо, знает.

Он едет в Ливорно, к профессору Роза. Он обращается к профессору Риги. Что вы, ученые мужи, можете еще посоветовать?

Серьезные, занятые люди оставляют свои дела, чтобы отдать ему время и ответить на его настойчивые расспросы. Посвящают его в тонкости ловли электромагнитных колебаний, рассказывают о последних исследованиях. И рекомендуют, кстати, заглянуть в разные научные издания, где может еще что-то на эту тему промелькнуть. Он слушает внимательно и критически. Он вполне убежден, что обольстительная улыбка, которая вдруг появляется на его смуглом красивом лице, когда он этого хочет, должна открывать ему все двери, и окружающие только и ждут, чтобы пойти ему навстречу. И эта убежденность оказывала свое действие.

А что же он, собственно, хочет, этот изящный молодой человек без определенных занятий, но, видно, с определенными намерениями? Он предпочитает больше расспрашивать других, чем распространяться о собственных планах. Ясно только, что его живо интересует все, что связано с передачей и приемом электромагнитных волн. А что за этим последует, покажет время.

МЫСЛЬ ДЛЯ УЗКОГО КРУГА

Попов окинул взглядом ряды стульев перед ним. Военные, флотские разных рангов. Знакомые — по Кронштадту, по Минному классу. Неудивительно. Кронштадтское отделение Русского технического общества — это же детище Минного класса. Возникло оно недавно, из группы местных энтузиастов техники и распространения технических знаний. И главные основатели общества, его непременные члены — все те же преподаватели Минного класса, специалисты инженерной службы, — основной слой кронштадтской интеллигенции. И сам Попов — избранный товарищ председателя. Тесный круг людей на военном острове, которые не желают все же вести островной образ жизни.

Что ж удивительного в том, что он видит перед собой на заседании Технического общества столько флотских! Но сегодня, на январском заседании 1896 года, преобладание командиров высокого ранга особенно заметно. В Кронштадт прибыл представитель Морского министерства, главный инспектор минного дела контр-адмирал Скрыд-лов. И кронштадтские моряки угощали петербургского адмирала в студеный январский вечер лекцией и опытами Попова. Электромагнитные лучи, прибор для обнаружения…

Вон он там сидит, важный гость, в особом ряду сбоку, окруженный местным начальством. Уже немолодой, довольно грузный, с тяжелым лицом, но с живым, пристальным взглядом. Внимательно следит за всем, что говорит и показывает Попов.

Техническое общество собиралось обычно в библиотеке Минного класса. Здесь, в большой комнате, расставляли рядами стулья, а если надо было демонстрировать какие-нибудь приборы, то сдвигали вплотную несколько маленьких столиков из читальни.

Сегодня место на столиках занимали приборы Попова. Вибратор и приемник. Непременная пара, назначение которой в том и состоит, что ее стараются всеми силами возможно дальше друг от друга развести.

Адмиралу к тому же был вручен плотный томик только что вышедшего журнала. Серая простая обложка. Журнал Русского физико-химического общества, или «Ж.Р.Ф.Х.О.», как обозначается сокращенно во всех справочниках, в сносках, в библиотечных картотеках. Том 28-й. Часть физическая. Отдел первый. Выпуск первый. Январь 1896 года. Здесь статья Попова: «Прибор для обнаружения и регистрирования электрических колебаний». То самое сообщение, которое он сделал прошлой весной во вторник, 7 мая в Петербургском университете. С прибавлением еще некоторых опытов по записи гроз, что были произведены немного позже, летом, на метеорологической вышке у Любославского. Каждый может прочесть полное теоретическое описание. И тут же схема изобретения. Фигура первая: устройство стеклянной трубочки для чувствительного порошка. Фигура вторая: схема решения автоматического встряхивания. И трубочка, и реле, и звонок с молоточком — на видном месте. Все самое главное, что решило задачу регистрации волн.

Заключительная фраза — та самая, что была сказана тогда в университете: «Могу выразить надежду, что мой прибор… может быть применен к передаче сигналов на расстояния…»

Пожалуйста, каждый, кто пожелает, может этим воспользоваться. Понять, увидеть, как это сделано.

С тех пор он не оставлял своего приемника, как бы ни был занят и преподаванием, и практическими уроками, и консультациями, и другими научными интересами. Среди всех обязанностей находил он все же тот час, когда мог снова вернуться к прибору, молчаливо стоящему под чехлом. Что-то в нем менял, пересматривал, подправлял. Пробовал ставить более чувствительное реле. Поднимал повыше антенну. Менял засыпку в трубочке когерера: железный порошок на мелкий стальной бисер.

Прибор был в основе все тот же, но уже и не совсем тот же. Более совершенный и более пригодный к тому, что собирался Попов показать сегодня флотским специалистам, петербургскому адмиралу. В этом узком кругу.

Передача сигналов на расстояния… Если он сказал об этом тогда, в Петербургском университете, как бы под занавес, под шум одобрения людей, интересующихся главным образом научной стороной вопроса, то теперь здесь, в этом кругу военных, все выглядело несколько иначе. Здесь привыкли спрашивать: а зачем это надо? А как можно использовать? Да и сам Попов за прошедшие месяцы еще более утвердился в том, что составляло истинный практический смысл его изобретения.

И он говорил со всей отчетливостью, обращаясь к тем, кто находился сегодня, январским вечером, в библиотечной комнате, за толстыми стенами Минного класса:

— Передача сигналов