− Я так хотел бы отдать себя вместо неё. Отдать полностью и без всякого остатка. Нести любую тяжесть, дать себя растерзать хоть заживо, но мой генетический код никому не нужен − он пустой. Я − мусор, я не могу нести с ней это бремя. Для потребления я бесполезен.

− Почему вы не дали ей отрезать волосы?

− А вы бы?.. Вы бы дали ей это сделать?

− Да, если её волосы − это тюрьма. И понёс бы её наказание, − взгляд тойи сверкнул, обнажая ложь и истину за нею, и господин Венд, чуть вздрогнув от этого откровения, совсем опустил голову, бессильно, устало, словно в миг превратившись в дряхлого старика. Он не плакал, это было что-то более древнее и глубокое, чем слёзы. Мастер Райяк крепко взял его за запястье, − это вы пытались ей отрезать волосы. Она правильно сделала, взяв вашу вину на себя. Вы сделали ей больно, но только потому, что любили. Вы хотели для неё свободы, но запомните: без свободы с вами − госпожа Линн может жить, но на свободе без вас − невозможно.

Невозможно!

Тремя сутками позже, проблемы с кожей совсем забылись − тёплая вода, ненаркотические обезболивающие растворы спасали от приступов, чувствительность снижалась.

Со смотровой площадки ещё хорошо были видны оранжереи. Они сверкали на нежном солнце: озера из металла и стекла. Зеркала дарили им последние лучи осеннего солнца − пойманные в ловушку, заточённые в кипящей в венах оранжереи воде.

Находясь на смотровой площадке, мастер Райяк почти невольно посмотрел на своё запястье. Под белой кожей были видны ниточки ликровых вен, но клапана для обмена ликрой не было. Конечно, это было уродливо. Мастеру Райяку было жаль, что он никогда не сможет поговорить ни с одним домом. Теперь ему было особенно жаль потому, что инстинктивно ему казалось, что Оранжерея могла бы рассказать очень много интересного…

Сегодня мастер Райяк должен был доложить о времени церемонии в Центре. Мастер Тарр, пользуясь случаем, должно быть, пригласит его на ужин в кругу семьи, ведь скоро у них с супругой годовщина совместной жизни. Тем светлее, что заказанный им чай должен был скоро прибыть с посылкой. Лоскутный край − там знают толк в фильтрации и насыщении ликрового секрета. Там лучшие чайных дел мастера. Сухие крупинки отфильтрованного, насыщенного, а затем высушенного особым способом ликрового секрета оттуда имеют превосходный вкус. Превосходный! И он тем лучше, чем аскетичней сорт.

В заказе был чай для Линн, для Венда, мастера Тарра, и ещё несколько сортов для гостевых визитов. Маленький пакетик для личного сотрудника. Юноша оказался заботлив и сметлив. Чай − хороший подарок, но этот кулёк стоил дороже, чем молодой механоид зарабатывал (не получал на руки, а зарабатывал) за год. Сможет ли он его оценить?

С этими мыслями, мастер Райяк спустился со смотровой площадки и направился к зданию Центра. По дороге он поздоровался с сотрудником почтовой службы − его дочь служила в оранжереях на черной работе − девочка была слабоумна (не стоило её отцу вступать в связь с собственной сестрой как бы та ни была красива, закон генома − это и карающий закон). Ещё по дороге он встретил мастерицу вызревающего раствора оранжерей, госпожу Койарр. Та мило улыбнулась, поприветствовав тойю, пудра на её лице скрывала хроническое кожное раздражение. Если бы хотя бы один из её родителей не был бы сотрудником оранжерей в шестом поколении, этого неприятного свойства её организма можно было бы избежать…

Мастер Тарр встретил мастера Райяка у дверей Центра и сразу предложил прогуляться:

− Скажите, вы когда-нибудь видели сердце города? − сказал он, чтобы начать разговор.

− Нет, − деликатно отозвался мастер Райяк, − впрочем, это всегда было мне интересно.

Они направились в сторону мастерских сердца.

− Наш город работает на пяти камнях Ювелира, − услужливо сообщил своему собеседнику мастер Тарр, − на пяти душах, которые великий демон Храма забрал на пике их расцвета.

− Чьи эти души? − спросил тойя из вежливости и интереса.

− Души двух музыкантов, неизвестных, впрочем при жизни, одной наставницы младших классов, пылавшей ревностью к благочестию своих воспитанников, и двух бывших возлюбленных воспылавших ненавистью друг к другу которая пожирала их всю жизнь. Говорят, что демон убил их в момент примирения.

− Сколько лет сердцу города? − спросил мастер Райяк, когда они сворачивали с центральной улицы в тихий пешеходных проулок. Дома здесь казались выше.

− Много больше, чем городу. Один из камней почти сточился, мастерские ведут переговоры с Храмом о покупке нового, но цена велика.

− Оранжереи, тем не менее, могут поддержать мастерские материально.

− Они так и делают, больше того, Центр города, в свою очередь, поддерживает Оранжереи, мы платим живыми деньгами за геном госпожи Линн.

− Вы заказали мне пятерых младенцев. Сколько из них вы не отдадите Оранжереям? Сколько детей нужно продать, чтобы купить один камень Ювелира?

Мастер Тарр скривился, прикидывая цену, но подсчитать не смог:

− Не знаю. У нас есть заказ на трёх младенцев в Оранжереи Стальных Топей, мы отдадим их туда, на деньги, что Центр заплатит Оранжереям, они субсидируют мастерские на покупку.

− А мастерские, в свою очередь, снизят для Оранжерей цены на водоснабжение, тепло, и, разумеется, ликру.

− Сотрудничать стоит, глядя в будущее, − напомнил мастер Тарр.

− Наши души сгинут после того, как смерть заберёт наши тела, но души тех, кого забрал демон Ювелир будут томиться в Храме, или сердцах городов… в двигателях, которые в качестве побочного своего действия производят ликровое молоко. Вам не казалось никогда, мастер Тарр, что мы, некоторым образом, поедая ликровое молоко поедаем чужие души?

Мастер Тарр мелодично, словно застенчиво засмеялся:

− Когда мы читаем талантливо написанную книгу, мне кажется, мы делаем то же самое. Мастер Райяк, я должен с вами поговорить об одном очень серьёзном и неприятном для вас деле, но как сотрудник Центра, я не могу вас избавить от этого разговора: есть основания для уголовного следствия.

− Я слушаю вас, − отозвался тойя.

− На месте вашего прошло назначения, в вашем доме были найдены бумаги, в которых были некие адресованные вам инструкции.

− Какого толка?

− Там говорилось, что в момент нападения, на город вам следует любым способом добиться смерти вашей супруги.

− Очень занятно. Зачем?

− Об этом там не было сказано ни слова.

− Я ничего не знаю об этих бумагах, разумеется. И, более того, если бы я о них знал, или действовал по ним, то уничтожил бы по прочтению.