Я тяжело посмотрела на Валерия. Он подался ко мне. Его взгляд был таким же тревожным, как и у остальных.

— Валька, — мягко попросил он, — можно я останусь?

Он знал, что я не скажу «нет». И знал, что я тоже знаю это.

— Я узнала его, — обернулась я к Тане. — Я помню, что узнала. Но теперь не могу вспомнить кого. Помню только, в ту минуту, когда мы встретились глазами, я поняла: он для меня — самый дорогой человек на земле. И почему-то это ужасно!

— Понятно. — Таня жалостливо потупила взгляд.

Я извинительно улыбнулась ей, чувствуя на своих губах полынный привкус обреченности.

Валера довольно усмехнулся.

Я стояла у кассы театра, подпирая спиной стену. Сентябрь возомнил себя разгаром лета и парил нещадно. К вечеру ноги отекли от жары, и новые туфли садистски сжимали кончики пальцев. Танька беспардонно опаздывала, билеты были у нее. Мне оставалось лишь дуться и рассматривать людей, теша свои многочисленные комплексы живыми примерами — водятся особи и похуже.

Вон хотя бы та тетка в длинном морковно-красном платье на бретельках. Лифчик мадам надеть не удосужилась, и, когда она поворачивается в профиль, видно, что наряд в облипку прижимает обвислую грудь к животу, делая ее похожей на бесформенный мешок, а чересчур выпуклый животик, напротив, тщательно облегает. Вот и получается, что там, где должна быть выпуклость, у нее впуклость, и наоборот. Уродство редкостное. Смешно.

Я безрадостно поморщилась.

А вот девушка в шифоновой блузке, голубой с пастельно-розовыми цветами. К ней не придерешься. Сдержанная. Хорошенькая до безумия. И рождаются же на свет такие чудные девушки!

С наслаждением уставившись на нее, я наблюдала, как она беспокойно вертит светловолосой головкой со слегка вздернутым носиком. Видно, тоже ждет кого-то. И какой дурак опаздывает на свидание к такой красотке?

Как-то я прочла совет в учебнике психологии: если нервничаете, попытайтесь зафиксировать свое внимание на чем-то приятном и сосредоточиться на изучении его деталей. А предпосылок для взвинченных нервов у меня было навалом: бесконечные ссоры с Валерием, разрывы, сходки, склейки плюс опаздывающая Танька и туфли, сжимающие ноги так, будто на них умостился гиппопотам. Девушка же однозначно подпадала под определение «приятная». У нее были живые серые глаза с трепещущими ресницами и светлая кожа — такая нежная, что я невольно ощутила щемящее, тягучее желание прикоснуться к ее щеке ртом…

Желание было столь неожиданным и неприродным, что, едва лишь я поймала себя на нем с поличным, губы враз пересохли, а сердце затрезвонило будильником; «Опомнись, дура! Ты же не лесбиянка, откуда такие странные фантазии?»

Я поплотнее прижалась к стене, словно она могла удержать меня за плечи, предостерегая от необдуманного шага.

И все же, до чего она хорошенькая! Высокая, тонкая, с пушистыми платиново-белыми волосами. Ее подвижные губы были по-детски пухлыми и округлыми. Интересное лицо, живое — совсем не похожее на то застывшее, слегка подрагивающее желе, которое носят в нашем городе вместо физиономии. Оно удивительным образом сочетало в себе наивность, серьезность и забавную лисью хитрость. За таким лицом интересно наблюдать…

И не только.

Нечто в этом лице, неназванное и неопределимое, тянуло меня к нему неудержимо! Настолько, что все прочие факторы — боль в ногах, Танька с билетами, Валерка с бабами — разом отхлынули на задний план.

«Подойти познакомиться, может?»

Я до боли закусила губу, пытаясь привести себя в чувство.

«Как ты себе это представляешь? Подойти к ней, как здрасьте: „Девушка, меня к вам тянет!“ Что она обо мне подумает?»

Одновременно со мной красотка тоже закусила нижнюю губу. Ее кавалер явно не страдал пунктуальностью, как и моя паскуда Танька. Где ее только черти носят?

Но злость на подругу нежданно испарилась. А где-то в глубине, между грудью и животом, уже притаилась смутная, трепещущая, пока не сформулированная надежда, что нечистый окончательно сбил Таньку с истинного пути в театр, а заодно с ней и спутника девушки в голубой блузке.

Я затаила дыхание, боясь спугнуть свою мечту, помешав ей стать явью. Толпа постепенно редела. Минут через десять мы останемся с девушкой перед театром одни. И тогда…

Но, видимо, у чертей сегодня были отгулы.

Я раздосадованно матюкнулась про себя, увидав свою подругу. Она стояла в трех шагах от облюбованной мною барышни и таращилась на нее, как легендарный баран на новые ворота.

— Танька! — завопила я возмущенно.

Она дернулась, узрела меня, и, невесть почему, на ее физиономии отразилось несказанное удивление. Таня недоуменно перевела взгляд на девушку в голубой блузке, снова на меня, опять на нее. Вскинула брови, неприлично присвистнула и наконец-то соизволила подойти.

— Бывает же такое! — хихикнула она, тыча выставленным большим пальцем себе через плечо в сторону платиновой блондинки.

Я была настолько поражена, что даже забыла отругать ее за опоздание.

— Ты тоже ее заметила? И я, пока тебя ждала, все на эту девицу любовалась. Такая красотка, да?

— Красотка? — недоверчиво сощурилась Танька. — Ты меня дуришь, что ли?

— А разве нет? Сама ж на нее вылупилась с восхищением!

— Я?! С восхищением! — Таня распахнула глаза, как две плошки. — Да я думала, что это ты!

— Я?!!

Таня с сомнением поглядела на меня — на ее лице читалось явственное колебание: «Кокетничает или правда дебилка?» — и, похоже, остановилась на втором варианте ответа, потому как сменила эмоционально-убежденный тон на иронично-разъяснительный:

— Присмотрись, дурища, ведь эта красота до неприличия на тебя похожа! Даже выражение лица такое же — эдакий агрессивно-инфантильный вид. Вот я и уставилась. Смотрю, вроде ты. Но мы ж только час назад расстались. Думаю: «Когда ж это Валька постричься успела?» Только потому к ней сразу и не подошла…

Я нервно мотнула головой в поисках стриженой барышни в голубой блузке. Ее спина мелькнула в проеме двери — билетерша как раз надрывала ей билет.

— Не может быть, — обескураженно произнесла я. — Я совсем не заметила сходства. Она такая прелесть… Я от нее глаз отвести не могла.

— А ты что, урод? — возмутилась Таня.

— Я замухрышка.

— Дура ты, а не замухрышка. Да ты небось и не на красоту смотрела. Просто у тебя твоя зеркальная болезнь сработала. Вытаращилась на нее, как на собственное отражение в трюмо. Нарцисс ты наш уездный. Красивая! Глаз отвести не могу! Ну насмешила… Столько глядеться в зеркало и не рассмотреть, что ты и сама хорошенькая, как ангел. И чего только со своим Валеркой маешься…

Танька брезгливо скривила нос, словно унюхав кучу дерьма и тонко давая мне понять свое мнение о Валере, не прибегая к бранным словам.