третьего дня стоящим в доме в углу.

Это были те самые сапоги, вымазанные редкой красной глиной, которая встречается только в одном месте, а именно — там, где нашли тела двух жертв неизвестного убийцы. Теперь уже известно, что это были несчастная Танька Копылова и ее любовник.

Я почувствовала, что осенняя земля покачнулась подо мной. Что это все означает? Зачем он сжег сапоги? Можно было просто смыть глину.

А затем, тут же ответила я сама себе, чтобы не сличили отпечатки сапог. Наверняка там, на месте убийства, остались следы.

Я вспомнила, что видела Василия в ту ночь сидящим на полу и бормочущим что-то на непонятном языке — и вздрогнула. Ну никак не могла я поверить, что это он — убийца.

Нет, хватит болтаться в этом доме, этак я еще что-нибудь найду. Нужно проветриться.

Я сгребла все обратно в бочку, засыпала сверху листьями, затем пристегнула поводок и вывела Оську за калитку.

Он уверенно потянул меня направо, и скоро мы оказались на большом пустыре.

Тут я спустила его с поводка, чтобы он мог побегать на свободе.

Оська тут же нашел какую-то корявую палку и принес мне в зубах — мол, брось ее!

Я бросила палку как можно дальше, и Оська, радостно взлаивая, помчался за ней.

И тут на пустыре появился крупный бритоголовый мужчина, который нес на руках крошечного йоркширского терьера.

Я вспомнила его — это был Виктор, тот самый человек, который первым оказался на месте кошмарного убийства… Вот как раз мне его не хватает для полного счастья, ну не дадут об этом кошмаре забыть!

Виктор заметил моего Оську и попятился, на лице его появился самый настоящий ужас. Говорила уже, что Оська своими размерами и черной мордой на неподготовленных людей может произвести впечатление. Виктор прижал йорка к груди и приготовился защищать его, как спартанцы Фермопилы (это бабушкино выражение, она в детстве рассказывала мне, в чем там было дело).

Но его собачка ловко вывернулась из рук, соскочила на землю и с радостным лаем понеслась навстречу приключениям.

— Стой! — в ужасе закричал Виктор. — Стой сейчас же!

Поняв, что собачка не обращает на его призывы никакого внимания, он повернулся ко мне:

— Что делать? Он ведь ее загрызет! Сделайте же что-нибудь со своим псом!

Я не успела ему ничего ответить: наши собаки поравнялись, обнюхались и принялись с радостным лаем гоняться друг за другом.

Зрелище было уморительное — буквально слон и Моська.

— Кажется, они нашли общий язык! — проговорила я. — Мой пес вообще никогда не обижает маленьких собачек.

— Да, кажется, все в порядке! — Виктор облегченно вздохнул. — А я хотел дать Вике побегать. Она сегодня так намучилась…

Тут он посмотрел на меня внимательнее и узнал, вероятно, спасительницу его бутылки в магазине.

— Ой, здравствуйте, я весь на нервах, потому сразу вас не признал!

— А что случилось?

— Да нас очередной раз вызывали в полицию.

— Как, и Вику тоже вызывали?!

— Ну, нет, конечно, но я ее взял с собой. Оставить ее не с кем, а одна оставаться дома она очень не любит — нервничает, плачет… Вот я и взял ее с собой. Думал, ненадолго, а провели там несколько часов! Я уж просил их войти в мое положение и отпустить нас побыстрее, но они ни в какую! Просил хоть разрешить выйти с ней погулять — так и это не разрешили! Сказали, сидите и ждите… Собака, мол, не человек, потерпит, представляете?

— Ужасная жестокость! — совершенно искренне высказалась я.

— Вот именно! В общем, дошло до того, что Вика не выдержала и, извиняюсь, описалась там, в полиции… первый раз с ней такое случилось, представляете? Она очень переживала!

— Бедная Вика! — Я с трудом не рассмеялась. — И чего от вас хотели полицейские? Вы ведь вроде им уже все рассказали, что знали.

— Ну да, но они все снова спрашивали — по второму и по третьему разу. Одному все рассказал — пришел другой, ему снова все пришлось пересказывать… такая морока! Но им, конечно, тоже не позавидуешь — такое страшное преступление… и ведь вот еще какое дело… — Он огляделся по сторонам, как будто боялся, что нас кто-то услышит. — Это ведь не первое такое убийство!

— Не первое? — Я насторожилась. — Что, уже было такое? Трудно себе представить такой кошмар…

— Было, было! — Виктор закивал.

— Что, они вам сами рассказали? — спросила я недоверчиво.

— Да нет, конечно. Они меня попросили в коридоре посидеть, а дверь не закрыли, так что я все слышал. И слышал, как один, который главный, другим говорил — все детали такие же, как тогда, четырнадцать лет назад, в Нижнезаводске!

— Где? — переспросила я.

— В Нижнезаводске, — повторил он. — Видно, такой город… Я, честно говоря, никогда о нем не слышал. Но они прямо переругались на эту тему. Один — такой квадратный, кряжистый — все время повторял, что это рецидив, что в нашем поселке действует наверняка тот же самый убийца, что четырнадцать лет назад в Нижнезаводске… а второй, который главный, на него кричал: «Ты что, Кукушкин…»

— Кукушкин? — переспросила я, вспомнив того полицейского, боявшегося собак, который приходил к нам с Василием. — Точно Кукушкин? А случайно не Кокушкин?

— Ну да, Кукушкин… какой еще Кокушкин, именно Кукушкин, я точно запомнил. Такой даже фамилии не бывает — Кокушкин. Так вот, начальник ему на это говорит: «Ты что, Кукушкин, пургу гонишь! Такого вообще не бывает, чтобы на четырнадцать лет серия прерывалась!» А этот Кукушкин — мол, и такого не бывает, чтобы два убийства до такой степени совпадали. И двое их, и мужчина и женщина, и расчленили абсолютно… как это… идентично, вот! Модус операнди такой же!

— Что?

— Модус операнди! Ну, образ действия, что ли…

— Ага…

— Начальник ему — так это, наверное, подражатель… а Кукушкин — и откуда же подражатель мог все подробности того старого дела узнать, если о них общественности не сообщали… а потом они дверь закрыли, и дальше я не слышал.

— А потом?

— А потом этот… Кукушкин вышел в коридор и снова позвал меня на допрос. Только такой смешной — как увидел у меня на руках Вику, так прямо позеленел, попятился и говорит: «Вы зачем сюда собаку привели? Сюда нельзя с собаками!»

«Наверняка это тот самый Кокушкин! — подумала я. — Тот тоже ужасно боялся собак…»

Тут Виктор переменился в лице и бросился к своей собачке, взволнованно крича:

— Вика, брось сейчас же эту гадость! Что я тебе говорю? Сейчас же брось!

Я решила, что нам с Оськой пора возвращаться домой, собачки сердечно распрощались, и Вика, кажется, даже назначила Оське свидание.