– Может, это как-то переплетено с легендой? – подала голос Оля.

Прудников, глядя на жену друга, практически всегда отметал мысли о наличии в ее черепной коробке мозга, а о том, чтобы из ее рта вылетело что-то разумное и в тему, даже и не мечтал.

– Какой легендой? – Соловьев остановился и посмотрел на девушку. – Какого хрена ты ее посадил?! Ей лежать надо.

Славик подошел к Ольге и положил ее на спину.

– Ну, ты как?

– Так как насчет легенды? – спросила она, будто это ее волновало больше, чем собственная жизнь.

– Может быть, это золото проклято сестрами и его нельзя выносить на поверхность? – спросил Евгений, но, не дождавшись ответа, продолжил рассуждать: – Но тогда почему они позволили нам спуститься сюда?

– Чтобы поиграть с нами.

* * *

Соня замерзла. Она обняла себя руками и медленно пошла по коридору. Сотни голосов заполнили ходки шахты. Дети смеялись и что-то кричали. Софья даже чувствовала их присутствие, но как только она оборачивалась, это чувство пропадало и раздавался детский смех.

– Кто здесь?

Она нервничала.

– Софочка – красная попочка!

Соня обернулась – никого. И снова смех. Как тогда, в детсадовской группе.

– Где вы? Покажитесь.

Хотела ли она их видеть? Сухорукова сомневалась. Если здесь и есть кто-нибудь, то она не была уверена, что он или они ей понравятся. Вдруг детский смех стих, и Соня услышала новый звук. Звук шагов приближался. Человек четко ставил ногу, будто марширующий солдат. Первая мысль была, что это Евгений Соловьев. Он один среди них был военным. Но какого хрена он ведет себя как на плацу?

– Кто здесь? – спросила Соня.

Шаги стали такими сильными, что, казалось, может произойти обрушение. И как этого не слышат Мишка и Сергей? Или они уже далеко? Шаги стихли. В проходе стало так тихо, что Соне показалось, будто она оглохла.

– Здравствуй, кошечка.

Она не была уверена, что голос принадлежит именно ему, но «кошечкой» ее называл только Саша. Она подняла голову так, чтобы луч фонаря осветил человека. Но как она ни старалась, Соня видела только тело в камуфляже. Может, это Евгений решил пошутить? Он был одет точно в такую же форму. Но тогда откуда – «кошечка»?

– Кто ты?

– Так ли уж важно, кто я, когда вокруг такое?

– Какое – такое?

Соня не то чтобы не поняла, о чем говорит этот человек. Он теперь не пугал ее. Он ее злил.

– Вы сами пришли на смерть…

– Да кто ты, твою мать?!

– Я пришел, чтобы предостеречь тебя, кошечка.

Человек вышел из тени. Соня подняла глаза на собеседника. Посеревшее лицо в трупных пятнах не отталкивало. Она узнала бы его в любом состоянии. Александр Сухоруков подошел к ней и обнял. Ее не пугало, что она сейчас обнимается с трупом. Ведь это же ее муж!

– О чем ты говоришь? – спросила она, когда Сухоруков отстранился.

– Берегись Женьки…

– Что? Почему?

Но ее вопросы улетели в пустоту, в черные коридоры заброшенной шахты. Соня сидела на земле, обняв колени, абсолютно одна. Каска с выключенным фонарем лежала рядом.

«Берегись Женьки».

Вот здорово. Насколько она поняла, речь шла о Соловьеве. Последняя надежда выбраться отсюда была уничтожена. Но почему последняя? Да, Евгений бывал не раз в экстремальных ситуациях и лучше их ориентировался на месте, но, как говорится, дуракам и новичкам всегда везет. Хотя она не причисляла себя ни к одной из этих групп, Соня все-таки верила в свое счастливое спасение.

Софья встала. Смахнула слезу, водрузила на голову каску, включила фонарь и пошла вниз. Она чувствовала, что Мишка где-то рядом.

* * *

Мишка шел целенаправленно. Он не собирался бросать Серегу. К тому же при следующем нападении, несмотря на то что Соня прекрасно показала себя в бою, Болдин лучше бы чувствовал себя спиной к спине с другом мужского пола.

– Соня, ты идешь? – крикнул он, не оборачиваясь.

– Да! Ты не мог бы сбавить шаг? Несешься как паровоз.

– Серега нас не будет сидеть и ждать.

Но он ждал. Практически сразу Мишка услышал плач, а потом фонарь высветил из темноты сидящего у стены Самсонова.

– Серега?

Парень поднял голову, поспешно вытер слезы и, опершись о лом, встал.

– Серега, ты нас ждал?

Самсонов попытался улыбнуться. И Мишка понял, что Сергей думал о том же, о чем и он пять минут назад. В темных коридорах лучше держаться друг друга. Болдин знал по себе, как влияет одиночество на психику. Сколько мыслей приходит в голову. В основном они все нехорошие. Кружат в голове и зудят, зудят, словно мухи. Такие большие, зеленые. А когда их давишь, раздается хруст, от которого хочется кричать. Нет, он не хотел бы ни в коем случае остаться один. Никогда.

– Можно вернуться назад, – сказала Соня. – Пройти в параллельный ходок и двинуться к выходу.

– А так разве нельзя? – попытался возразить Мишка.

– Нет. Если идти туда, – она показала за спину, – там провал. А если туда, – указательный палец ткнул в освещенный фонарями коридор прямо перед собой, – то мы можем в лучшем случае выйти к стволу, через который мы спустились сюда. Но тогда не факт, что мы найдем хоть кого-то из своих.

Молчание для Мишки было равносильно одиночеству. Зеленые мухи начали кружить в голове.

– Ладно, давайте вернемся к тому проходу, – согласился Болдин.

Сначала Миша сомневался в правильности направления. У них не было ни компаса, ни карты, но Сухорукова знала, куда именно им идти. Болдин не разделял ее уверенности до тех пор, пока не вспомнил, что ходки и спуски в шахте расположены под наклоном. Они шли с нижней точки, то есть вверх. В принципе, заблудиться трудно. Единственным препятствием могли стать провалы и завалы. Ах да, еще и озверевшие люди. Рой мух не заставил себя долго ждать. Чтобы не сойти с ума, Мишка спросил:

– Ребят, а что вы думаете о нападавших на нас?

– Мне кажется, за этим стоит Финагин, – сказала Соня.

– Почему? – спросил Миша, не дав взлететь ни одной из мух-мыслей.

– В деревне я заметила, что у него есть определенный авторитет среди жителей. Особенно среди тех, кто у него работает.

– И?

– Ну, я уже говорила, мужик, за которым я пошла, был с фермы Финагина. Потом, когда они напали на нас в первый раз, среди нападающих я снова увидела его.

– Ну, тут все ясно, – проговорил Миша. – А как быть с трупами или ранеными, я уж не знаю… Куда они делись?

Снова тишина. Мишка даже знал, о чем думает каждый из них. Он и сам хорошо помнил, как последний ублюдок подошел к яме и исчез. Не упал вниз, не перепрыгнул, а просто исчез. После этого и все убитые пропали, будто и не было никого. Немного странновато для живых.