Я не мог на нее смотреть, потому что из-за нее у меня не было возможности смотреть на любимую женщину. Я узнал обо всем слишком поздно, лишь год спустя, потому что у меня не хватило ума выяснить все сразу. Боль была настолько сильной, отвращение к Таси столь велико, что я с дуру послушался кузенов, в том числе и того, что помогал маме, Дамира и женился на девушке, что мне указали. Это была первая встречная для меня, по-другому ее никак не назвать.

Марианну мне показали лишь перед самой свадьбой. Я не интересовался той, что выбрали для меня родственники. Мне было все равно. Красивая или не очень, блондинка или брюнетка, образованная или нет. Плевать. Она была бы не Тасей, значит остальное не могло сыграть никакой роли.

Лишь к ней у меня загорелось сердце. Впервые и на всю жизнь.

С Марианной же оказалось… тяжело. Она оказалась избалованной, строптивой и несмотря на внешнюю красоту каждый прожитый с ней день можно было приравнять к аду. Она была хороша собой, как оказалось, у нее было образование, да и глупой вторую жену я назвать не мог, но характер Марианны был невозможным. Она была склочной, истеричной, властной и алчной. Все, что ее интересовало – это деньги. В постели я был ей не интересен, каждая наша близость была для нее необходимостью «перетерпеть это», как человек – тем более. За три года жизни она ни разу не проявляла инициативы в сексе и уж точно я не увидел от нее хоть какой-то ласки. С ней я мысленно поседел и был даже рад, когда оказалось, что она влюблена в другого и хочет с ним сбежать.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Побег я сорвал, зато отпустил с миром.

Настолько, насколько мог, разумеется. Жили мы с ней как кошка с собакой, примерно так же и разошлись. Ругаться друг с другом для нас было нормой, день без скандала – чудом. Я бы все ей «простил» просто потому, что мне было плевать на нее, но отношение Марианны к детям коробило меня, за что она ни раз получала от меня и нагоняи, и даже рукоприкладство.

Нет, после Таси я старался держать себя в руках и больше не совершать былых ошибок. Я понял, что нужно учиться гасить свой гнев, но когда эта дрянь начинала распускать руки с еще крошечными детьми, у меня тоже сдавали тормоза. Не могу сказать, что Марианна била их сильно или представляла для них настоящую опасность, но все же – какая нормальная мать поднимала бы на своих совсем еще маленьких детей руку?

Идиотка.

Тася была противоположностью второй жены. Она была мягкой, нежной, чуткой, трепетной. Она бы стала им отличной матерью…

Единственное хорошее, что осталось от моего второго брака – это были дети. И каждый день я думал о том, что, если бы моя родительница не решила строить мою жизнь за меня, это были бы наши с Тасей близнецы.

С неделю назад я пришел домой и застал следующую картину. Тася возилась на кухне, выполняя срочный заказ, я разрешил ей практиковать это, мне было не в напряг, а близнецы находились рядом. Амир сидел в своем специально стульчике и вовсю пытался помешать девочкам. Тася и Залина, в свою очередь, вместе мешали тесто. Мелкая находилась у нее на коленях и старательно лепила что-то из теста. В итоге все оказались перепачканы в муке.

А мне хотелось завыть. Во весь голос. Вот она, моя семья. Та, что у меня могла быть. Сидела сейчас передо мной и веселилась, ждала моего возвращения. Моя нежная, чуткая девочка с такой трогательностью возилась с чужими детьми, будто они были ее. И я ни за что не поверю, что она делала это ради денег.

Она так похорошела. Можно сказать, расцвела за эти несколько лет, раскрылась как бутон розы. И у меня начало сносить крышу, когда я понял, что она не достанется мне. Уже во второй раз.

Я не следил за ней и ее жизнью после того, как узнал, что сделала моя мать. Я обвинял во всем этом кошмаре свою бывшую жену, а оказалось, что искать было нужно совсем в другом месте. И нет, для матери этот позор был плевым делом, она мне так и заявила однажды, что, мол, поговорят, да забудут, зато ты женился на хорошей девочке, на Марианночке, да двух прекрасных деток родил. На тот момент у меня уже были близнецы, вторая жена и огромное чувство вины, поэтому я не стал лезть в жизнь Таси. Решил полностью вычеркнуть свою первую любовь и лишь позже узнал, что, оказывается, она успела посостоять в серьезных отношениях с неким Максом. Но тогда-то я не был свидетелем их отношений, а вот сейчас…

Этот Святослав грозил мне знатно подъесть нервы. Нет, он не просто не нравился мне, я точно знал, о чем говорил Тасе, но она защищала его с таким остервенением, с такой яростью! Боже, неужели и правда успела влюбиться? Неужели я и правда упустил ее? Опять?!

Я так сильно надеялся на то, что она не просто так появилась в моей жизни столько лет спустя.

Я надеялся, что сами звезды так сошлись и нам просто суждено было быть вместе.

А теперь появился этот Святослав, который явно претендовал на место, если не супруга в будущем, то близкого человека в любом случае. А это означало, что мою Тасю снова трогал кто-то другой, она снова принадлежала кому-то другому, но только не мне! И в этот раз мне совершенно нечего было ей предъявить.

Отмотай я время назад и все было бы иначе. Я бы не стал слушаться чужого мнения. Я ведь проживал свою жизнь сам. Один. Только я знал и чувствовал, через что прохожу. Только я один мог и должен был принимать все решения. Только Бог был нам обоим судья.

А я сделал судьями кучку лицемеров и лжецов со своей лживой матерью во главе. Я в жизни не мог подумать, что она окажется… такой. Она разрушила нашу чистую и невинную любовь, и при этом испытывала счастье и какое-то садистское наслаждение. И ни капли угрызений совести. Ни чуточки сожаления.

Сейчас мне было так плевать на то, что подумали другие люди. В одном мать была права – пошумят, да забудут. А я остался один. Сейчас я бы боролся за Тасю, если бы она только дала мне шанс.

И нет, мне все еще было противно от мыслей, что ее могли трогать другие мужчины, но я бы смог с этим примириться. Потому что Тася была права, то была не измена. Один несчастный раз задолго до знакомства со мной. Не измена. Я бы закрыл глаза. Я бы добивался снова. Я бы сделал ее счастливой, но Тася была уже слишком далекой от нашей давно забытой любви.

Я был перевернутой страницей в книге ее жизни, а новая начавшаяся глава носила имя «Святослав» и сделать с этим уже ничего было нельзя.

Он больше не звонил. И не присылал видео. И уж тем более не писал сообщений.