– Поздравляю! Хотя вообще-то жаль!

– Насчет «жаль» – напрасно, – еще быстрее побежала по канату Карина со своим резко увеличивающимся в размерах самоваром, – потому что замуж я собралась за вас.

Свидетельница разговора Юля была настолько поражена видом совершенно растерявшегося супермена, что даже забыла про себя назвать Карину «нахалкой».

Они проговорили весь вечер, и в аптекарском соответствии с ролью «жениха» он не отходил от нее ни на шаг. У дверей ее подъезда Влад осторожно поцеловал Карину в губы, потом посмотрел куда-то на землю и спросил, собирается ли она блюсти целомудрие до свадьбы?

– Ну вообще-то мы, конечно, живем не в прошлом веке… Но дело в том, что я… Не то, чтобы я передумала… Нет! Ты действительно потрясающий! Я, пожалуй, даже не встречала людей с таким полным комплектом достоинств – и умный, и красивый, и веселый! И даже богатый… Но кое-что в тебе меня смутило… – Карина выдержала паузу, продолжительностью в один рассеянный взгляд куда-то поверх его головы, а потом продолжила: – Так что я должна к тебе сначала немножко присмотреться…

– А что именно тебя смутило? – слишком быстро спросил Влад. Он старался, чтобы это прозвучало шутя, а получилось обеспокоенно.

– Я пока не могу выразить это конкретными словами, мне нужно подумать, – кокетливо ответила Карина и, дыханием обозначив на его щеке поцелуй, скрылась в подъезде.

На следующий день рано утром она улетела к родителям. А еще через три дня на улице недалеко от их немецкого дома обнаружила Влада, сосредоточенно разглядывавшего номера зданий. Вид у него был достойный, но томный, – словно он утратил способность спать ночами, размышляя над тем, что же такое смутило Карину в день их знакомства.

Даже намека на удивление при виде Влада Карина не проявила.

– Хочешь, я покажу тебе дрессированных немцев? – произнесла она вместо приветствия.

– Хочу, – ответил Влад с выражением, покрывавшим намного больше, чем просто желание смотреть на аборигенов.

Карина взяла его за руку и привела к ближайшему пешеходному переходу. Была суббота, семь вечера. Родители жили в спальном районе – домов много, а машин мало даже в будние дни, по выходным же здесь вообще проезжали два-три автомобиля в час. На пешеходном переходе горел красный. Обозреваемость проезжей части была минимум метров триста – и ни звука, ни тени движения. Трое мужчин и одна спешившаяся пожилая велосипедистка в овечьих кудряшках дисциплинированно дожидались зеленого сигнала.

Постояв у светофора несколько мгновений, Карина улыбнулась и решительно направилась через улицу. Она шла уверенно и энергично, но без спешки, а немцы, которые после секундного замешательства ринулись за ней, суетились и наступали друг другу на ноги. Замыкал шествие Влад. Он покорно и медленно плелся через дорогу и сам себе передавал привет от собаки Павлова. Почему-то страшно при этом радуясь.

Через два месяца он добился своего и привел ее в ЗАГС.

* * *

Внешне жизнь у них была яркая, звонкая, беззаботная. А внутренне ему иногда казалось, что, перейдя через гамбургскую улицу на красный, он сел в нарядный, украшенный ленточками паровозик, который со свистом повез его по мультипликационному ландшафту – трава с кузнечиками, шелестящие шелка осенней листвы, похожий на сахар снег и трогательные первоцветы. Опасностей нет и нет ловушек, но впереди ехидно подмигивает светофор. И что-то неуловимое – не так.

Несколько раз он пытался рассказать ей об этом ощущении, но в ответ Карина подозрительно спрашивала, не разлюбил ли он ее случайно. Он пытался объяснять то, чего сам не понимал, Карина обижалась, прекращала с ним разговаривать и в знак протеста уходила куда-нибудь с подругами.

А однажды совершенно незнакомым голосом Влад сообщил ей, что хочет какое-то время пожить один. А потом собрал свои вещи и ушел.

Его уход поверг ее в странное раздвоенное состояние. С одной стороны, она была уверена, что он пошутил. Ну или возомнил себя Сухомлинским и решил таким образом ее перевоспитать – сделать так, чтобы она безропотно терпела его деловые отлучки, а еще собственноручно пылесосила квартиру и стирала эти бесконечные белые рубашки, отказавшись от платной помощи по дому. Да, он и раньше фактурировал ей равнодушие к их общему быту. В ответ она спрашивала, чем конкретно он недоволен. Но – конкретно – он был доволен всем, потому что помогавшая им по хозяйству Вера не халтурила. Он пытался объяснить ей, что он недоволен ее безразличием к их быту-уюту вообще – а не конкретно недосоленным супом и пылью на книжных полках. К тому же пыли у них нет, а суп они чаще всего едят в ресторанах… На следующий день после разговора Карина покупала роскошный букет цветов. Долго ходила по квартире, выбирая для него наиболее подходящее место и таким образом доказывая собственную увлеченность эстетикой их совместного существования. Влад сначала смеялся, потом немного раздражался, потом снова смеялся…

«Ну хорошо, если ему очень надо, чтобы я сама стряпала и драила окна, я буду стряпать и драить окна! Только пусть прекращает все эти дурацкие воспитательные акции и поскорей возвращается! Он обязан вернуться!» – думала Карина, испытывая легкий голод и глядя в окно, на котором дождь вырисовывал какую-то путанную, похожую на кровеносную, систему.

Но уже в следующую минуту она вдруг с четкостью понимала, что он вряд ли вернется. Потому что новогодняя елка не может длиться вечно. Рано или поздно праздник заканчивается, оставляя в доме множество сухих колючих заноз-воспоминаний.

Ее попросту бросили. Первый раз в жизни. Прежде она никогда не проигрывала. Она по собственной инициативе оставила и человека-петарду, и стрельца из пушки. Не говоря уж о тех бесконечных случаях, когда она назначала свидания и не приходила, отключала телефон или просила родителей что-нибудь соврать. «Неужели теперь он будет от меня прятаться?» – с ужасом подумала Карина. И чтобы проверить это чудовищное предположение, тут же набрала его рабочий телефон.

– Ты заболела? – спросил он, услышав непривычную интонацию в ее голосе.

– Да, у меня температура почти сорок, – мгновенно сориентировалась Карина. – Может, ты заедешь, привезешь мне каких-нибудь лекарств, а то у нас, кажется, все кончилось… Заодно поговорим…

– Карина, мне пока не о чем говорить. Я должен сначала разобраться в себе… Насчет лекарств, посмотри внимательнее, в аптечке все есть, я сам недавно покупал. А молоко и мед тебе привезет Варвара Львовна, позвони ей, – ответил Влад и, не дожидаясь Карининой реакции, повесил трубку.

Карина чуть не разбила телефон от злости.

Минут пятнадцать она ходила по квартире из угла в угол, мучительно соображая, что бы ей предпринять в сложившейся ситуации. В голову лезли исключительно социальноопасные акции, вроде поджога его машины или выбивания стекол в квартире его родителей, где он, судя по всему, жил.

«Я должна, я обязана что-нибудь предпринять, что-нибудь придумать…» – говорила она себе скороговоркой. Минут через пятнадцать истерического перемещения по квартире, ей показалось, что их восемьдесят метров сжались до размеров собачьей будки. Карина схватила ключи от машины, выбежала во двор, завела свою девятку и куда-то нервно рванула.