– У тебя есть оружие? – спросил Владимир Николаевич.

– Пистолет, – сказал я.

– Конечно, лучше не стрелять… Соседи всполошатся. Но я очень тебя прошу, убей его. Он пришел. Он пришел за мной…

– Кто – он?

– Я слышу его мысли. И мне трудно контролировать свои, чтобы он не слышал. Убей его. Так надо. Когда увидишь его лицо, ты все поймешь. Очень тебя прошу. Может, нож, чтобы не стрелять… Возьми нож…

– А сам ты?

– Я не могу подойти к нему близко. Он меня услышит. Он мысли мои услышит.

– Кто он?

– Химера. Человек-химера… Возьми нож. На кухне есть большой. Бить надо так, чтобы сразу наповал. Он очень сильный.

– У меня руки есть, – спокойно не согласился я. – И я тоже не слабый.

– Он не чувствует боли. Как Чупакабра…

– Но органы-то у него человеческие?

– Человеческие. Убей!

– Это необходимо?

– Это необходимо! Убей!

Последнее слово прозвучало, как стон, и Чукабаров согнулся в кресле, обхватив голову двумя руками. Я подумал, что он мысли свои там запирает, чтобы химера не услышала его…

* * *

Место в нише за дверью показалось мне уже привычным. По крайней мере, я знал уже, как смогу там занести руку для удара и ничего не задену. И я это место занял, чувствуя себя в засаде почти комфортно. Имея пистолет и не имея возможности стрелять, я мог применить пистолет по прямому назначению только в виде ударного инструмента. Конечно, бить человека по голове таким красивым наградным пистолетом было не совсем красиво. Оставалось только надеяться, что позолота не слетит. Пальцы крепко обхватили ствол. Осталось только представить, где находится гвоздь, который предстоит вбить моим импровизированным молотком. А взломщик по-прежнему долго ковырялся с замком, сорвав, наверное, с двери печати. Наконец дверь открылась. Из подъезда в прихожую хлынул поток света. И вошел человек-химера. Внешне вполне обыкновенный человек, ничем не примечательный. Походка, соответствующая моменту. Не просто ступал, а ступал так, чтобы под ногами ничто не скрипнуло и не стукнуло. Но когда химера повернулась лицом к свету, двумя руками взявшись за дверь, желая закрыть ее без звука, я, увидев ее в профиль, почувствовал, что мои пальцы разжимаются, и я чуть было даже пистолет не уронил. Это был стопроцентной схожести клон Владимира Николаевича. Но нервная система у меня, хотя и расшатана, по мнению бригадного психолога, и дополнительно утомлена недавней полугодичной командировкой на Северный Кавказ, все же остается еще достаточно крепкой. Несравненно крепче, чем у обычного среднестатистического россиянина, утомленного низким уровнем жизни и политическими глупостями, выдаваемыми за экономические успехи. И пистолет я удержал. Но при этом и руку на некоторое время удержал, не нанося удар сразу. Изначально я думал ударить в брегму[15], когда клон приблизится к порогу. Не знаю, что удержало меня от атаки. Я смотрел на приближение клона в темноте, которая образовалась после закрытия двери. В комнате было светлее. Клон вошел уверенно и сразу повернулся к восточному углу. Перекрестился на иконы.

– Убей его! Убей! – словно бы услышал я голос из другой комнаты, но услышал не ушами, а мозгом, наверное. Эти слова звучали уже не как просьба, а как приказ. Причем достаточно категоричный. Но что-то мою руку удерживало. Может быть, простое любопытство, хотя я знал, что любопытство бывает наказуемо, и не стремился превратиться в соляной столб[16]. Но посмотреть хотелось не на самую химеру, а на встречу химеры со своим прообразом.

– Убей его! – настойчиво вбивались мне в голову слова.

– Не надо, Андрей Васильевич, – сказала вдруг химера и обернулась ко мне. – Не верь химере. Я – настоящий Чукабаров. А там, в той комнате, мой клон. Я с улицы слышал вашу беседу. Твои слова я слышать не могу. Но его и слова, и мысли до меня доходят отчетливо. Он – плоть от плоти моей.

То ли клон, то ли Чукабаров стоял прямо против меня. Я перевернул в руке пистолет, наставив на него ствол. И опустил предохранитель. Тот факт, что вошедший перекрестился на иконы, а второй, которого я принял за настоящего Чукабарова, не крестился, проходя мимо, меня останавливал от активных действий. Я был в сомнении. Но тут ветерком пахнуло. Это открылась дверь из второй комнаты.

– Ты человек умный, товарищ подполковник, – сказал первый Владимир Николаевич. – Неужели клон, то есть твой противник, стал бы рассказывать тебе все про НПО «Химера»? Зачем ему это надо? Не верь ему. Я же тебя предупреждал, что ты не должен верить каждому, кто придет к тебе под моим видом.

Я переводил взгляд с одного на другого.

– Это я предупреждал, – сказал второй Чукабаров. И я же упирался ладонями в твои лопатки, когда ты был утром в засаде на том же самом месте.

– Выбора у меня нет, – пошутил я. – Придется пристрелить и того и другого…

– Логичное решение, – сказал второй Владимир Николаевич. – Возможно, единственно правильное. Только сначала ты должен узнать все то, что не успел тебе дорассказать мой клон. Один из моих клонов. Я даже не знаю, сколько их осталось. Одного Чупакабра убила по моему приказу около машины. Одного я убил около часа назад. Здесь третий, как я и предполагал. Возможно, есть и другие.

– Если он нас убьет, зачем ему что-то знать? – криво, но без страха усмехнулся первый Владимир Николаевич.

– Тебе не нужно, чтобы информация распространилась. А я готов за это и погибнуть. Знаю, что Андрей Васильевич с такой информацией сумеет все сделать правильно.

– Тем не менее вы оба хотели бы жить, – сказал я.

– Конечно, – без раздумий сказал второй.

– А кто не хочет? – спросил первый.

Я вспомнил привычку настоящего Владимира Николаевича тех времен, когда он служил у нас в бригаде, на вопрос отвечать вопросом и при этом давать ответ. Но и это меня не убедило. Привычки человека – дело временное. И клон мог воспринять привычки точно так же, как все остальное, как походку, голос, знание судьбы и всех жизненно важных событий.

Я переводил взгляд с одного на другого. Они стояли неподалеку, спиной к окну, в которое заглядывал свет уличных фонарей, и потому лица я видеть не мог.