Сморщив нос, толстяк поспешно отпрянул.

— Верхний этаж, вторая дверь направо. В очаге развели огонь, так что вы сможете просушить свои вещи. Не хочет ли… э-э… госпожа принять горячую ванну?

— О, да…

— Нас вполне устроит бадья с горячей водой.

Эви метнула на Мак-Алистера злой взгляд, который, впрочем, пропал втуне. Хозяин гостиницы был отнюдь не единственным, кто ничего не смог разглядеть под ее капюшоном. Но, поднимаясь по лестнице, девушка почувствовал себя чуточку лучше оттого, что все-таки выразила недовольство своему спутнику.

Комната оказалась просторной, хотя и скудно обставленной. В ней обнаружились лишь стол, два стула, ширма для переодевания и кровать, зато она была чистой и сухой, а в очаге жарко пылал огонь. Эви почувствовала, что настроение у нее улучшается.

Не успела за ней закрыться дверь, как она сорвала с себя накидку и, справедливо опасаясь, что неприятный запах мокрой шерсти станет вообще невыносимым, решила сложить ее в углу, а не сушить над огнем.

— Я бы все-таки не отказалась принять ванну, — проворчала она, но потом, прежде чем Мак-Алистер успел ответить, устало махнула рукой. — Я понимаю, понимаю, нам совершенно ни к чему, чтобы прислуга сновала туда-сюда.

Эви с тоской представила себе исходящую горячим паром ванну и душистое мыло. Вздохнув, она подошла поближе к огню, чтобы согреться.

— Почему вы не попросили две комнаты?

Мак-Алистер снял промокший сюртук.

— Это было бы подозрительно.

Эви бросила взгляд на пол, раздумывая, достаточно ли он чистый, но потом поняла, что подтащить стул к очагу у нее все равно не хватит сил, и уселась прямо на голые доски.

— Вы могли бы сказать хозяину, что мы — родные брат и сестра.

— Это еще более подозрительно.

— Не понимаю почему.

Он даже вздохнул легонько, что она сочла добрым знаком — добиться любой реакции от Мак-Алистера дорогого стоило, — но при этом решила, что он действует ей на нервы. Неужели так трудно объяснить ей мотивы своих поступков?

— Он знает, что мы лжем, полагая, что у нас с вами здесь назначено свидание. Ему любопытно, но тревоги мы ему не внушаем. А вот если бы мы попросили предоставить нам отдельные комнаты…

— Он бы заподозрил, что мы лжем по каким-то иным причинам, — подхватила Эви, не дав ему закончить. — Полагаю, вы правы.

Он внимательно посмотрел на нее, прежде чем снять жилет и швырнуть его на пол перед очагом. Сегодня утром он не стал утруждать себя возней с галстуком, и расстегнутый воротник накрахмаленной рубашки обнажал его загорелую грудь. Это зрелище загипнотизировало Эви. Кожа у него была гладкой и коричневой от солнца до самого пояса, вспомнила она. Чувствуя, что краснеет, она поспешно отвела глаза и постаралась отогнать от себя воспоминания о мускулистой груди Мак-Алистера.

— Как ваша нога? — поинтересовался он.

— Я… спасибо, хорошо.

Его темные глаза внимательно вглядывались в ее лицо.

— Она по-прежнему причиняет вам боль?

— Да, ноет немножко, — призналась Эви, в душе смирившись с тем, что очередного разговора о ее увечной ноге не избежать. — Но это вполне можно терпеть.

На лбу у него появилась морщинка — он нахмурился.

— Вы уверены, что…

— Со мной все в порядке, уверяю вас. Конечно, горячая ванна была бы очень кстати, но, полагаю, крепкий и спокойный сон тоже способен творить чудеса.

Мак-Алистер кивнул и потянулся к кожаному шнурку, которым на затылке были перехвачены его волосы.

— Вы, разумеется, предпочтете первым делом поужинать.

Если бы он не упомянул о еде, Эви, без сомнения, восторженно ахнула бы при виде роскошных густых волос, водопадом обрушившихся ему на плечи. Когда он вновь собрал их в строгий хвост, она лишь горестно вздохнула. Но даже трепет, вызванный созерцанием кудрей Мак-Алистера, не мог соперничать с предвкушением настоящего ужина.

— О да, пожалуйста, — выдохнула она. — Я понимаю, еще рано, но…

— Я обо всем позабочусь.

Эви готова была рухнуть на пол и заснуть в одежде, но она все-таки нашла в себе силы наклониться, чтобы развязать шнурки на ботиночках.

— Спасибо.

— Когда я постучу, встаньте за ширму.

Она резко выпрямилась.

— За ширму? Для чего?

— Прислуге придется войти в комнату, чтобы поставить поднос.

— Но это полный абсурд…

— Ширма или накидка. Выбирайте.

Эви слишком устала и проголодалась, чтобы спорить.

— Я выбираю ширму.

Чувствуя себя ужасно глупо, Эви, тем не менее, встала за ширму, когда двадцать минут спустя в дверь постучали. Она на мгновение, задумалась, стоит ли отвечать, потом пожала плечами и крикнула:

— Войдите.

За этим последовала обычная суета — послышался скрип отодвигаемой мебели и звон тарелок. До слуха Эви донесся негромкий лязг — что бы это могло быть, подумала она — и сдавленная ругань кого-то из слуг. Ей вдруг показалось, что по комнате топчутся никак не меньше полудюжины пар ног, и она едва удержалась, чтобы не выглянуть из-за ширмы. Что там, черт возьми, происходит, если для того, чтобы занести в комнату обыкновенный поднос, понадобилось шесть человек прислуги?

— Сэр, куда прикажете ее поставить, за ширму? — спросил кто-то из вошедших.

— Нет, поставьте прямо перед огнем.

— А ширма, сэр? — поинтересовался кто-то еще. — Быть может, я передвину ее?

Поскольку со своего места Эви не видела ровным счетом ничего, то могла лишь догадываться о том, что Мак-Алистер отрицательно покачал головой в ответ на вопрос. Никто ничего не должен заподозрить. Действительно, кому придет в голову, что в отдельной комнате за ширмой может прятаться кто-то еще? Звякнули монеты, послышались удаляющиеся шаги, а затем, закрываясь, скрипнула дверь.

— Можете выходить.

— Позвольте вам заметить, что мне не было никакой необходимости прятаться. Кстати, чем это вы тут занимались…

Эви растерянно умолкла, когда, выйдя из-за ширмы, увидела небольшую бадью, стоящую перед очагом. В нее до половины была налита горячая, судя по пару, поднимавшемуся над лоханью, вода. Рядом лежал кусок мыла и полотенца.

— Горячая ванна, — выдохнула она и обернулась.

Мак-Алистер сидел за маленьким столиком, заставленным тарелками с самыми разными кушаньями.

— И горячий ужин.

Он встал, сложил ширму и вновь установил ее перед лоханью с водой.

— Лучше бы, конечно, не все сразу, а по очереди, но что поделать? Иначе прислуга шныряла бы здесь весь вечер. Что вы предпочитаете сначала?