Если бы мы могли постоянно использовать световые сигналы, вероятно, появилась бы возможность ввести противника в заблуждение, но мы находились вне пределов видимости друг друга. Поэтому я сообщил группе, что в нашей беседе участвует немец, и предложил кодировать сообщения.

Полагаю, это был первый случай, когда нас пытались провести таким образом. О нем мы немедленно доложили командующему.

Однако обнаружить подводную лодку так и не удалось. Это был один из тех многочисленных случаев, когда первичное обнаружение и прибытие кораблей-охотников разделяло значительное временное пространство, отчего положение становилось безнадежным.

Затем мы получили приказ отвести быстроходный конвой к мысу Доброй Надежды, получить в Кейптауне топливо и вернуться с новым конвоем на север.

Наши нынешние подопечные не были похожи на «купцов», которых мы уже привыкли эскортировать. Это были крупные пассажирские лайнеры с войсками, предназначенными для подкрепления нашей армии в Египте и на Дальнем Востоке. Скорость конвоя составляла 15 узлов – это была почти что наша максимальная скорость. Работа оказалось напряженной и довольно-таки нервной.

Ведь если бы мы отстали от конвоя, догнать его у нас не было бы ни одного шанса. К тому же мы не могли выполнять противолодочные маневры для обеспечения безопасности охраняемых судов. Противолодочный эскорт является эффективным только если имеет большое преимущество в скорости по сравнению с конвоем.

7 декабря, находясь на пути в Кейптаун, мы услышали о нападении японцев на Пёрл-Харбор, а 9 декабря появилась информация об объявлении Германией и Италией войны Америке. Теперь американцы стали полноправными участниками происходящих событий. Не скрою, нам было приятно почувствовать, что в этой войне мы больше не одни. А из опыта работы в составе флота Западных Подходов мы знали, что это серьезно повлияет на организацию движения конвоев в Атлантике. Теперь, возможно, у нас появится шанс предпринять ряд наступательных акций против немецких подводных лодок. Мы всей душой стремились вернуться домой и принять участие в великих событиях, но вместо этого нам пока приходилось уходить все дальше на восток. Мне не очень хотелось возвращаться во Фритаун, хотя лично мне жаловаться было не на что. Здесь я стал старшим офицером группы из четырех боеспособных корветов и, пока нас использовали по прямому назначению, то есть для противолодочной работы, чувствовал себя в силах эту работу делать.

Корабли эскорта один за другим отправлялись получить топливо в Порт-о-Франс во Французской экваториальной Африке. Когда подошла наша очередь, я очень порадовался перспективе посетить тропический порт. Воображение рисовало мне уютную гавань, окруженную развесистыми деревьями со свисающими с тяжелых ветвей лианами, на которых качаются веселые мартышки. А вокруг летают яркие попугаи и громадные бабочки.

Я думал, что очарование тропиков еще больше усилится, если «свалится» на меня внезапно, и для этого провел соответствующую подготовку. Я заранее определил местонахождение корабля по утренним звездам, после чего спустился вниз в каюту, приказав вахтенному офицеру не звать меня на мостик, пока мы не окажемся в тропическом раю.

Прошло время, и мне доложили, что показалась земля, уже виден маяк на входе в гавань и, судя по показаниям радара, до берега осталось не более мили.

– А деревья вы видите?

– К сожалению, нет, сэр.

– Что за черт?

Я вышел на мостик. Земля передо мной была голой и пустынной и до обидного напоминала Беркшир-Даунз: не было ни вековых деревьев, ни мартышек, ни попугаев. Так меня посетило одно из самых больших разочарований в жизни.

Топливо нам предстояло получить из трубопровода на причале, но там еще стоял подошедший перед нами корвет. Бункеровку мы начали только в 4 часа пополудни. Топливо поступало самотеком из большого резервуара на холме. При такой скорости на заполнение танков должно было уйти не менее 4 часов.

Мы решили нанести визит местному губернатору, который, судя по слухам, симпатизировал правительству Виши.

Старший помощник и я отправились в двухмильную прогулку до губернаторской резиденции. По прибытии туда нам вежливо сообщили, что губернатор в отъезде, в чем мы усомнились, поскольку на подходе к дому своими глазами видели, как кто-то резво отскочил от окна. Но выбора у нас не было – пришлось ложиться на обратный курс и возвращаться на «Вербену». Мы не учли одной немаловажной детали – внезапности, с которой на землю опускается тропическая ночь. Низко склонившееся к горизонту, но, тем не менее, яркое тропическое солнце в один миг исчезает с небосклона, и наступает непроглядная темнота.

Дорога к порту оказалась абсолютно пустынной. Нас еще не успела окутать темная, как смертный грех, ночь, когда мы услышали за собой легкий топот. Едва успев отскочить, мы увидели, как по дороге пробежало животное размером с небольшую собаку. Мы возобновили свой путь, но очень скоро снова услышали за спиной посвистывание и постукивание. Все это было очень странно и, признаюсь, пугающе.

– Сухопутные крабы? – неуверенно предположил я.

– А на людей они нападают, сэр?

– Черт меня побери, если я знаю!

Мы остановились. Сзади неуклонно кто-то приближался.

– Я бы чувствовал себя немного спокойнее, сэр, – жалобно признался старший помощник, – если бы они не так сильно шумели.

– Знаете, номер один, по-моему, нам пора делать отсюда ноги. Пусть нас сочтут трусами, лично я это как-нибудь переживу.

И мы побежали, да так, что сам дьявол, если бы захотел, не смог бы нас догнать. Не то что какие-то крабы…

Мы проводили конвой до заданной точки южнее Кейптауна и направились в Саймонстаун за топливом. Там нам передали приказ не возвращаться во Фритаун, а оставаться в Кейптауне и ожидать дальнейших распоряжений.

Война в Тихом океане находилась в критической стадии. Японцы, используя ударные группы бомбардировщиков, базирующихся на авианосцах, 7 декабря выбили американский флот из Пёрл-Харбора. Через несколько дней мы потеряли старый линкор «Рипалс» и новый – «Принс оф Уэлс». Кроме нескольких эсминцев восточного флота, мы были самыми боеспособными кораблями эскорта, и не приходилось сомневаться, что если не сегодня, то уж точно завтра нам не миновать перехода на восток.

Как старший офицер группы корветов, я оказался перед очень серьезной проблемой. Все корабли нуждались в очистке котлов. К моменту прибытия наши котлы проработали уже 1500 часов. Любое передвижение на восток к театру военных действий означало прибавление к этой цифре еще минимум 500 часов. Иными словами, без очистки котлов мы не могли тронуться с места. Я считал совершенно очевидным, что очистку следует произвести в Кейптауне, причем чем быстрее, тем лучше. Но ровным счетом ничего не смог добиться. Нам было приказано оставаться в четырехчасовой готовности и ожидать приказа. И напрасно я пытался доказать, что держать наши корабли с жаротрубными котлами в четырехчасовой готовности – это все равно что отправить их в море, потому что один котел должен постоянно работать. Все мои аргументы были тщетными. Корабли стояли и добавляли часы к эксплуатационному времени котлов. Так, ожидая приказа, мы провели в четырехчасовой готовности целый месяц.