И снова я завел речь об очистке котлов. Но здесь, очевидно, все были уверены, что корабли должны ходить, пока не взорвутся. В марте японские авианосцы, нанесшие удар по Пёрл-Харбору, появились к югу от Явы, и на первой неделе апреля нанесли удар по конвою из Калькутты. Когда мы пришли в этот район, они уже постоянно держали в районе Цейлона подводные лодки. Наша работа заключалась в организации эскорта конвоев из Тринкомали, что на восточном побережье, вокруг южной оконечности Цейлона в Коломбо, а оттуда в Бомбей. Для этой, а также множества других работ в моем распоряжении было четыре корвета и маленький греческий эсминец.

«Этос» был восхитительным корабликом. На расстоянии он выглядел как самый настоящий эсминец класса Д, но в действительности был лишь уменьшенной моделью последнего и имел водоизмещение всего 600 тонн. Его построили еще до Первой мировой войны, а в период между войнами модернизировали. Его команда неустанно рвалась в бой, и мне приходилось постоянно сдерживать, усмирять прорывающийся наружу бойцовский дух. Как-то ночью мы шли на юг из Тринкомали и наткнулись на японский крейсер. Команда «Этоса» стремилась немедленно вступить в бой, но мы эскортировали очень ценное судно – танкер, который вез топливо для наших линкоров у атолла Адду. Я знал, что вблизи Тринкомали нет других танкеров, поэтому решительно отклонил требование с «Этоса». Мы поспешно приблизились к берегу под защиту темных холмов, а «Вербена» заняла место между танкером и вражеским крейсером, чтобы создать дымовую завесу.

Мы благополучно доставили нашего подопечного к месту назначения – очаровательному коралловому атоллу Адду в 600 милях к юго-западу от Коломбо. Туда же подошли четыре линкора класса Р. Пока они бункеровались, «Вербена» и «Этос» патрулировали вход в гавань. Ничего существенного не произошло, и утром линкоры отбыли в Момбасу. Там им было самое место – все они слишком стары, чтобы тягаться с современными японскими авианосцами.

В Коломбо мы вернулись за три дня до наступления Пасхи 1942 года и получили приказ готовиться к очистке котлов. Половина команды была отправлена в лагерь отдыха в горах. В субботу вечером открыли котлы, и я со спокойной душой отправился на берег провести вечер с друзьями. Нам повезло попасть в Коломбо до того, как его захлестнула война. Когда мы появились здесь впервые, нас, как и в Кейптауне, встретил специальный комитет по оказанию гостеприимства морякам. Нас ввели в местное общество, и мы быстро обзавелись друзьями на берегу. Позже Коломбо наводнили морские офицеры, и маленькая белая колония поспешила замкнуться в свою раковину.

В середине очень приятного ужина меня позвали к телефону. Старшина сигнальщиков Ньюнес сообщил, что объявлен общий сбор. Извинившись, я запрыгнул в коляску рикши и очень скоро уже был на борту. Ньюнес показал сообщение: «Завтра утром ожидается атака с воздуха. Всем кораблям приготовиться к отражению».

Было чуть больше 9 часов вечера. Я собрал всех членов команды, оставшихся на борту, и в течение двух часов мы активно тренировались. Чтобы обеспечить поднос снарядов, у нас не хватало людей, поэтому мы заранее принесли и сложили возле орудий некоторое количество снарядов. Сколько их понадобится, не знал никто, но мы предположили, что атака будет короткой. Поскольку «Вербена» стояла не параллельно причальной стенке, мы протянули верповальный трос, чтобы иметь возможность поворачивать корабль и простреливать подходы с моря. Уснул я прямо на мостике на своем походном месте.

В 6 часов утра мы заняли места по боевому расписанию и стали ждать. Ничего не происходило. Тогда мы начали отправлять людей партиями по четыре человека на камбуз завтракать. Взошло солнце. К югу от города плыли густые темные облака. Видимо, именно их засекли радары. В 8.15 мы получили сообщение, что можно отпустить команду завтракать. Ньюнес принес сообщение мне.

– Мы уже позавтракали, Ньюнес, – сказал я, – так что люди должны быть вполне довольны. Подождем на всякий случай еще немного. А я схожу в каюту за книгой.

Но только до каюты я дойти не успел. Едва ступив на второй трап, я услышал, как заговорили одновременно «эрликоны» на мостике и четырехствольные тяжелые пулеметы. К тому времени, как я взлетел на мостик, все уже было кончено. Но я все же успел увидеть собственными глазами, как пули «эрликона» с левого борта летели прямо в нос японского бомбардировщика. Японцы выныривали из облаков группами по три самолета. Каждая группа выбирала цель и атаковала одновременно с трех направлений. Мы сбили три самолета.

После короткого боя оглядели якорную стоянку. Старый вспомогательный крейсер «Гектор» был охвачен огнем. Взрывом повредило плавбазу «Люсия». Эсминец класса S затонул – над водой виднелась только верхушка дымовой трубы и мостик. «Вербена» была единственным кораблем на стоянке, оставшимся на плаву. Огонь из многоствольного орудия вел его наводчик, а из «эрликонов» – сигнальщик Ривз и оператор асдика. Все атаковавшие нас самолеты получили свою порцию свинца в лоб. Два нашли свой конец в воде, а третий упал возле отеля «Галле Фейс». Мы передали сообщение об уничтожении трех вражеских самолетов и оставались на своих местах – а вдруг противник вернется? Через час нас снова вызвали с сигнальной башни. Честно говоря, я ожидал поздравлений, а получил следующее:

«Почему я до сих пор не получил ваш рапорт о посещении воскресного богослужения в воскресенье 29 марта?»

Реакция Ньюнеса была столь эмоциональной, что сигнальная лампа чуть не перегорела. В то воскресенье мы как раз играли в кошки-мышки с японским крейсером.

– Вы не правы, старшина, – от души рассмеялся я. – Разве вы не понимаете, что этот сигнал просто чудо как хорош. Это же замечательно! Вспомните, как дома на дверях разрушенных бомбами магазинов появлялись маленькие записочки: работаем как обычно. Вот и здесь то же самое. Жизнь идет своим чередом. Я действительно не отправил установленные формы, вот мне об этом и напомнили.

Описать, что творилось с местным населением, невозможно. Это надо было видеть собственными глазами. Железнодорожный вокзал атаковали больше 100 000 человек. Местные жители не желали ждать прихода японцев. Они бежали в горы, но им надо было что-то есть, а рис выдавали по карточкам, которые отоваривались только в своем родном городе. Голод и родственники, не желавшие делиться своим и без того скудным рисовым пайком, медленно, но верно возвращали людей обратно в Коломбо.

В день Пасхи японцы перехватили, атаковали и потопили к югу от Цейлона «Дорсетшир» и «Корнуолл». Спустя четыре дня авианосец «Гермес» и один из наших корветов «Холликок» были потоплены в районе Тринкомали, причем с большими потерями в живой силе. «Гермес» был с нами в январе в Симонстауне, и мы хорошо знали офицеров. А командир «Холликока» лейтенант-коммандер Т. Э. Дэвис, КВР, был моим хорошим другом.

Члены команды, отправленные на отдых, были возвращены на корабль. Нам было приказано снова закрыть так и не очищенные котлы и ожидать под парами. В ту же ночь старшина-рулевой постучался в мою каюту, где я беседовал с новым старшим помощником, и сообщил, что к борту прибило баржу. Той ночью в Коломбо вообще происходило много странного. Я уже совсем было хотел приказать старшине оттолкнуть ее от борта – и пусть плывет от греха подальше, но старпом предложил сначала взглянуть, есть ли что-нибудь на ней. Мы так и сделали. На барже, заботливо укрытые брезентом, стояли «эрликоны». В течение получаса два из них были подняты на борт. Затем баржу оттолкнули, и вскоре нас с ней уже ничего не связывало. В нашем распоряжении имелись только две грудные дрели, чтобы просверлить дополнительные отверстия в палубе. Работенка, прямо скажем, была не из легких. В ней приняли участие все члены команды, включая офицеров. Каждый сверлил ровно по 15 минут. В результате к утру оба «эрликона» были установлены. Несколько мазков краски – и уже никто не смог бы доказать, что они не стояли на этом месте со дня постройки. Теперь для неожиданных трофеев следовало раздобыть боеприпасы, а поскольку чиф доложил, что пар готов, мы подняли якорь и направились к складу. На берегу все еще царила паника, и на наше требование о выдаче дополнительных боеприпасов никто не обратил особого внимания. Мы получили все, что просили, в результате чего боеприпасы пришлось сложить даже в моей каюте и под столом в кают-компании.