Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А посему отправляю вам это письмо с сослуживцем Альбертом Вениаминовичем Гварди, который в данный момент находится по состоянию здоровья на излечении в госпитале».
К этому времени полковой лекарь уже осмотрел позорный синяк Альберта, выписал ему примочки и посоветовал «сие произведение» лучше скрывать под чёрной повязкой, дабы не травмировать окружающих. Что по поводу размещения в госпитале, лекарь отказал, ибо счёл это совершенно не нужным, дозволив Гварди отправиться на неделю домой, оформив соответствующие документы.
Всё складывалось на редкость удачно: Сергей передал письмо для Сонечке своему однополчанину, взяв с него обещание: приглядывать за ней про возможности, если, тот, разумеется, будет в доме Бироевых, и особенно быть внимательным по отношению к барону фон Унгеру – наглецу, которых свет не видывал.
Альберт с нескрываемым интересом выслушал все наставления Сергея, решив отправиться в гости к Бироевым тем же вечером.
* * *
Альберт Гварди слыл среди гусар человеком неглупым, щедрым, если у него были деньги и он не успевал спустить их в карты, но чрезмерно вспыльчивым и увлекающимся. Отдав письмо в руки такого человека, Сергей всё же надеялся на благородство дворянина, впрочем, и сам Гварди в таковом был уверен, даже не предполагая, что может нарушить обещание, данное другу.
Когда в парадной дома Бироевых зазвонил колокольчик и Марфуша отворила дверь, ибо дворецкий захворал, то чуть не лишилась чувств. Перед ней стоял молодой смуглый красавец, его лицо украшала чёрная повязка.
«Господи! – Подумала горничная. – Что же за напасти на господский дом? Отчего сюда так и тянет одноглазых мужчин? Не иначе – это наказание на мой грех… Не надо было гадать барышне…»
Когда же Альберт явился перед светлыми очами Софьи Николаевны, этой милой очаровательной блондинки с огромными серыми глазами, то понятие о благородстве и чести куда-то резко улетучились и он напрочь забыл, что привело его в дом поручение друга.
Соня же в свою очередь также не скрывала интереса к гостю: «Боже мой, как он похож на того мужчину из сна… Да ещё и с чёрной повязкой… Интересно, что у него с глазом… Ах, спрашивать неловко… Это уже третий с чёрной повязкой… Впрочем, Станислав ухаживает за Лизой, у них уже почти всё сладилось…»
Девушка пригласила Гварди пройти в гостиную и присесть к камину – согреться после мороза. Стоял февраль, но, увы, морозы лишь крепчали. До весны ещё было далеко.
Она с нетерпением распечатала письмо и прочла его. Гварди не сводил с девушки глаз, настолько она ему понравилась, он даже чувствовал себя неловко, но это у него быстро прошло, ибо русский итальянец был завзятым ловеласом.
Пока Соня читала послание драгоценного кузена, в гостиную спустилась Агриппина Леонидовна. Альберт встал, представился и поцеловал ей руку.
Госпожа Бироева проявила нескрываемый интерес к Альберту, и это было понятно: она знала фамилию Гварди, так как в Москве был хорошо известен ювелир Антонио Гварди, имевший сеть магазинов, который приходился дядюшкой молодому гусару. Мало того, этот очередной гость – снова одноглазый! Агриппина Леонидовна, право уж не знала, что и думать! И решила просто: видать судьба её дочерям выйти за одноглазых мужчин.
Агриппина Леонидовна уже успокоилась по поводу Лизы, своей старшей дочери, ибо её отношения со Станиславом Фёдоровичем развивались достаточно бурно, и отец семейства Николай Дмитриевич уже предвкушал помолвку, а летом – и свадьбу.
Соне же минул шестнадцатый год, и можно было не торопиться с выбором жениха, но маменьку беспокоило то обстоятельство: уж женихов-то слишком много и, увы, младшая дочь, не выказывает ни к одному из них определённого интереса.
Агриппина Леонидовна приказала подать чаю и пригласила Альберта почаёвничать. Тот с удовольствием согласился. Умудрённая опытом женщина сразу же заметила, как молодой гусар смотрит на Соню. Возможно, взгляды были чрезмерно дерзкими, но Агриппина Леонидовна не могла не признать изысканности манер и природной красоты молодого человека, поэтому была чрезвычайно с ним любезна. Про себя она отметила, что чёрная повязка, прикрывающая глаз, вовсе не портит красивого лица гостя.
Неожиданно в гостиную вошла горничная.
– Барон фон Унгер к Софье Николаевне!
Агриппина Леонидовна подумала: «Прекрасно, оба кавалеру друг против друга… Чем всё закончиться?»
Соня же – напротив: «Зачем он явился? Ах, как не вовремя!»
Поручик Гварди, не скрывая ухмылки: «Барон! Прекрасно! Вот и побеседуем за чашкой чая…»
Барон, как всегда, в элегантном костюме и приподнятом настроении, появился перед «публикой». Он поклонился, поприветствовал дам, приложился к их нежным ручкам.
– Позвольте представить вам, – обратилась Агриппина Леонидовна к барону, – поручик Владимирского гусарского полка, Альберт Вениаминович Гварди.
Альберт встал со стула и слегка поклонился, как того и требовал этикет. Барон улыбнулся и также поклонился, правда его несколько смутило: отчего же гусар – и не в форме?
– Присаживайтесь, барон, – захлопотала Соня. – Марфуша! – позвала она горничную, дабы та достала для гостя чайный прибор.
Когда Марфуша вошла в гостиную и увидела двух одноглазых мужчин, сидящих друг напротив друга, она украдкой перекрестилась, поставила перед гостем чашку с блюдцем и положила рядом серебряную ложечку и спешно удалилась.
– Ах, барон, вы всегда в прекрасном расположении духа, несмотря ни на что! – заметила Агриппина Леонидовна.
– Да, это моё жизненное кредо! – подтвердил Унгер и дерзко воззрился на Гварди.
Альберт спокойно отреагировал на сию выходку барона и продолжил пить чай. Наконец, когда был испит почти весь самовар и съедены все сладости, находящиеся на столе, обстановка, увы, не разрядилась, а напротив – накалилась. Мужчины чувствовали по отношению друг к другу неприязнь. Понимали это и Агриппина Леонидовна и Соня.
Безусловно, один из них, должен был откланяться и уйти, но ни один из гостей не желал сдавать своих позиций и всячески старались, причём наперебой, развлечь дам.
После долгих рассказов, когда и барон, и поручик изрядно устали, Соня неожиданно попросила:
– Ах, барон, расскажите нам о своём Псковском имении. Говорят, оно – прекрасно!
Барон быстро заморгал своим единственным глазом. Альберт же напротив, почувствовав смущение соперника, просто просиял; соответственно его здоровый глаз просто излучал полное удовлетворение и предстоящую победу.
– Дело в том, что я редко бываю в имении, предпочитаю жить в Москве.
– Понимаю вас, сударь, – Альберт сочувственно закатил свой здоровый глаз, – порядок в имении – прежде всего дело управляющего. В Москве вы предпочитаете жить наверняка на Софийской набережной?
В голосе Альберта почувствовался сарказм. Барон опять замялся. Поручик понял: он попал в яблочко, барон-то может и вовсе никакой – фон Унгер! Или того хуже…