– Тогда моя праматерь показала вам, чего стоят инисцы, а теперь покажу я, – отрезала Сабран. – Ты говоришь о тысячелетии, змей. Что за ложь несет твой раздвоенный язык?

В ее голосе звенела обнаженная сталь.

– Это ты скоро изведаешь сама. – Змей вытянул шею, приблизив голову к другой башне. – Один раз я предлагаю тебе присягнуть на верность моему повелителю и назвать себя плотской королевой Иниса. – В его глазах ревело пламя. – Иди же ныне за мной. Отдайся. Сделай верный выбор, как сделал его Искалин. Воспротивься – и ты сгоришь.

Эда взглянула на часовую башню. До лука ей не добраться, но оставалось другое.

– Твоя ложь не найдет опоры в сердцах инисцев. Я – не Сигосо. Мой народ знает, что твоему повелителю не проснуться, пока жива кровь Святого. И если ты ждешь, что я когда-нибудь назову эту страну драконьим королевством, тебя ждет горькое разочарование, червь.

– Ты уверяешь, что страну защищает твоя кровь, – произнес Фиридел, – и, однако, ты решилась выйти ко мне. – В темноте его пасти краснели раскаленные зубы. – Или ты не страшишься моего пламени?

– Святой защитит меня.

Даже самый опьяненный верой дурень не поверил бы, что рыцарь Галиан Беретнет протянет руку из своего небесного чертога, чтобы защитить от этого пламенеющего брюха.

– Ты говоришь с тем, кому известно, как слаба плоть. В первый день Горя я сразил Сабран Честолюбивую. Твой Святой, – Фиридел выпустил клуб дыма, – ее не спас. Склонись передо мной – и я избавлю тебя от такого конца. Откажись – и ты теперь же разделишь ее судьбу.

Если Сабран и ответила, Эда не слыхала. Ветер свистел в ее ушах, когда она ворвалась в сад Солнечных Часов. Лучники пускали в змея стрелу за стрелой, но ни одна не пробила его чешуи.

Сабран станет дразнить Фиридела, пока он ее не спалит. Тупица, как видно, взаправду верит в защиту своего жалкого Святого.

Эда промчалась мимо Алебастровой башни. Сверху дождем сыпались обломки, перед ней упал мертвым один из стражей. Проклиная тяжесть своих юбок, она добежала до королевской библиотеки, распахнула дверь и, виляя между полками, отыскала вход в часовую башню.

Она сбросила плащ, расстегнула пояс. Вверх по винтовой лестнице, все выше и выше.

За стеной Фиридел все насмехался над Сабран. Эда остановилась на колокольне, где в арки окон с воем врывался ветер, и окинула взглядом небывалое зрелище.

Королева Иниса стояла на верхнем балконе Алебастровой башни. Та возвышалась недалеко к северо-востоку от Невидимой башни, на которой готовился убивать Фиридел. Змей против королевы. В ее руке был церемониальный меч, представлявший Истинный Меч Аскалон.

Бессильное оружие.

– Покинь этот город, никому не причиняя вреда, – выкрикнула Сабран, – или, клянусь кровью Святого, которая во мне, ты познаешь поражение страшнее всех, какие наносил род Беретнет твоему племени. – Фиридел снова оскалился, но Сабран отважилась и на следующий шаг. – Прежде чем покинуть этот мир, я увижу твой род поверженным, навеки замурованным в горных пропастях.

Фиридел вздыбился и расправил крылья. Против этого левиафана королева Инисская казалась меньше куклы.

И все же она не отступила.

В глазах змея горела жажда крови. Они разгорелись так же жарко, как огонь в его брюхе. Эда поняла, что на решение у нее остался один миг.

Ветряной щит. Другого выбора не было. Такие защиты расходовали много сидена, а у нее так мало осталось, но, может быть, если она отдаст все до последнего, это спасет Сабран.

Эда протянула руки к Алебастровой башне, выбросила свой сиден наружу и обвила им инисскую королеву.

Едва Фиридел дал волю своему пламени, Эда сорвала цепи с дремавшей в ней силы. Пламя столкнулось с древним камнем. Сабран скрылась в дыму и вспышке. Эда смутно отметила появление ворвавшейся на колокольню Трюд, но скрываться было поздно.

Все ее чувства сомкнулись на Сабран. Она ощущала, как натягиваются защитные пряди, окружившие королеву, как огонь борется с ними за власть, и боль пронизывала ее тело, из которого созданная защита вытягивала остатки сидена. Пот насквозь промочил корсет. Выброшенные вперед руки тряслись от усилия.

Когда Фиридел сомкнул челюсти, упала тишина. Черные клубы, медленно расходясь, вились вокруг башни. Эда ждала с готовым лопнуть, как барабан, сердцем, пока не увидела в дыму маленькую фигурку.

Сабран Беретнет осталась невредима.

– Теперь моя очередь предупреждать. Предупреждаю именем моего предка, – задыхаясь, проговорила она, – что, если ты пойдешь войной на страны Добродетели, его священная кровь потушит твой огонь. И навсегда.

Фиридел не замечал ее. Сейчас его занимало иное. Он смотрел на почерневший камень и чистый круг, в котором стояла Сабран.

Безупречный круг.

Ноздри его полыхнули. Зрачки сошлись в узкие щели. Он не в первый раз видел щит. Эда застыла статуей, пока его жестокий взгляд искал ее, и Сабран тоже стояла неподвижно. Когда взгляд змея упал на колокольню, он раздул ноздри, и Эда поняла, что враг уловил ее запах. Она выступила из тени и встала под часовым циферблатом.

Фиридел показал зубы. Все шипы на его спине вздыбились, протяжное шипение сорвалось с языка. Эда, выдержав его взгляд, потянула из ножен кинжал и через разделявшую их пустоту нацелила на него острие.

– Я здесь, – тихо сказала она. – Я здесь.

Высший западник ответил ей гневным ревом. Толкнувшись задними лапами, он сорвался с Невидимой башни, сбив этим движением кусок шпиля и большую часть восточной стены. Эда отскочила за колонну, когда огненный шар разбился о часовую башню.

Барабанные удары крыльев затихли вдали. Эда снова вышла к балюстраде. Сабран все стояла на балконе в светлом кругу камня. Меч выпал из ее руки. Она не глядела на часовую башню и не замечала взгляда Эды. Когда к ней выбежал Комб, королева упала ему на руки, и он унес ее в глубину Алебастровой башни.

– Что ты сделала? – прозвучал за спиной у Эды дрожащий голос. – Я видела. Что это ты сделала?

Эда опустилась на пол колокольни. Голова моталась, ее била крупная дрожь.

Сила крови иссякла. Кости казались пустыми, с тела будто содрали кожу. Ей нужно было дерево, хотя бы вкус его плода на языке. Апельсиновое дерево спасло бы ее.

– Ты ведьма! – Трюд, бледная как пепел, пятилась от нее. – Ведьма! Ты колдовала. Я видела…

– Ты ничего не видела.

– Это была аэромантия, – шептала Трюд. – Теперь я знаю твою тайну, и воняет она похуже моей. Посмотрим, достанешь ли ты Триама с костра.

Трюд кинулась к лестнице. Эда метнула свой нож.

Даже в таком состоянии она не промахнулась. Трюд, придушенно ахнув, замерла, приколотая к дверному косяку за край плаща. Освободиться не успела, потому что Эда уже стояла перед ней.