Видимо, он потерял сознание. Когда очнулся, один из нападавших заканчивал обшаривать его карманы. Сквозь полуприкрытые веки Гордеев видел, как второй взял удостоверение, отошел поближе к свету, достал мобильник и доложил кому-то:

— Он легавый.

— Ты уверен? — был слышен голос собеседника.

— Ну в смысле адвокат.

— Это совсем другое дело, осел, разбираться надо…

Второй включил диктофон, прослушал запись, вынул кассету и сунул себе в карман. Удостоверение и пустой диктофон они бросили тут же, напоследок пару раз саданули Гордеева ногами в живот и спокойно ушли.

Да что же это за фигня такая, думал Гордеев, лежа на прохладном полу и медленно приходя в себя. Во-первых, бьют бывшего боксера как первоклассника, во-вторых, снова неприятности связаны с машиной. Или нет? До машины он все-таки не дошел…

Полежав пару минут, Гордеев поднялся, собрал разбросанные вещи, выглянул из подъезда. Нападавших, само собой, и след простыл. И все же, несмотря на, казалось бы, постыдное поражение, настроение у Гордеева поднялось. Он был почти уверен, что нашел загадочного Финкельштейна и теперь тот никуда не денется. А пара синяков — дело житейское, заживут. Конечно, можно было начать корчить из себя героя, бросаться с голыми руками на противников, у которых оружие и численный перевес, напороться на пулю… Только гораздо разумнее перетерпеть, выждать и нанести удар, когда обстоятельства будут работать не против, а на него.

6

— Почему вы так долго? — Артемьев лопался от возмущения. — У меня срочная встреча, меня ждут!.. — Тут он наконец разглядел ссадину на лице Гордеева и осекся: — Это у вас что? Откуда?

— Профессиональные издержки, — отмахнулся Гордеев.

— Это из-за Альбины? Вы что-то о ней узнали?!

— Нет. Не думаю. Вряд ли.

— Тогда что же?

— Не знаю, — честно признался Гордеев. — У меня не было возможности во всем разобраться. — И, пресекая дальнейшие неприятные расспросы, сменил тему: — Вы мне покажете запись?

— Да, конечно. — Артемьев прошел к стеллажам, все еще опасливо косясь на наливающийся цветом фингал на виске Гордеева. — Вот. Я искал номер телефона одной питерской галереи и вспомнил, что приятель наговорил мне его на автоответчик, а я собирался переписать в телефонную книжку, да не переписал. И я промотал кассету с самого начала — я вообще не стираю ничего с автоответчика, когда кассета заканчивается, она просто перематывается в начало и начинает писаться по новой. И вот как раз перед нужным сообщением я нарвался на вот это. Давно хотел заменить старый автоответчик на новый, цифровой, там запись стирается мгновенно, но все руки не доходили. И слава богу!

Он включил магнитофон.

Приятный, хорошо поставленный мужской голос произнес:

«Господин Артемьев, если вы дома, снимите, пожалуйста, трубку. Это важно».

— И вы этого раньше не слышали? — спросил Гордеев.

— Почему не слышал? Слышал, я всегда прослушиваю все сообщения. Но голос был мне незнаком, ничего на самом деле важного и интересного он не сказал, вот я и не обратил на этот звонок никакого внимания. Мало ли кто мог мне позвонить? Если бы ему это было действительно так важно, он бы объяснил, что он от меня хочет, оставил бы номер, по которому я могу с ним связаться, правильно?

— Правильно, конечно.

— Это потом, когда Финкельштейн стал говорить мне об Альбине и разводе, я подумал, что где-то уже слышал его голос, но не мог вспомнить где. А тут прослушиваю сегодня все подряд, и вдруг меня как обухом по голове!

— Это меня по голове, — пробурчал Гордеев.

— Что?

— Ничего, не обращайте внимания. Ну-ка… — Гордеев перемотал пленку и прослушал сообщение еще раз.

Приятный голос. Не юный, не старческий — лет этому Финкельштейну, наверное, тридцать — тридцать пять. Действительно похоже на адвоката или, может быть, врача — что-то есть такое, едва уловимое, но очень располагающее. Словно бы человек этот — профессиональный собеседник, отлично умеющий слушать. Объяснить такое трудно, но это чувствовалось, Гордеев сам не раз замечал за своими коллегами такой речевой нюанс. Возможно, и в его голосе было то же самое…

Дефектов никаких, акцента нет, не частит, не заикается, дышит спокойно, не волнуется — обычный деловой звонок. Посторонние шумы никакие не пробиваются.

— Я сделаю себе копию?

— Конечно. Если бы только это чему-нибудь помогло.

— А когда было записано это сообщение?

— За день… Нет, — Артемьев на секунду задумался. — За два дня до первого звонка Финкельштейна. То есть получается: до второго… В общем, до первого моего с ним разговора. Кстати, что у вас? Есть какие-нибудь успехи?

— Нет. Пока ничего существенного… — О Фильштейне Гордеев рассказывать не стал. Голос с автоответчика был не Фильштейна. Но, разумеется, нервного адвоката и его головорезов (его, конечно его!) нужно будет отработать до конца.

7

Гордеев устроился в машине так, чтобы видеть входную дверь в юридическое бюро Фильштейна, и стал ждать. В голову ему пришел уместный рекламный слоган:

«Постарайтесь получить то, что захотите, или вы будете вынуждены желать то, что уже получили!»

Или вы сможете найти своего Финкельштейна, или довольствуйтесь тем, который есть… А какой есть? А никакого.

Адвокат появился ровно в шесть с портфелем и без всяких телохранителей. Он уселся в припаркованный у тротуара темно-синий «БМВ», включил музыку, еще не успев хлопнуть дверцей (радиостанция «Серебряный дождь»), нацепил темные очки и, не спеша и не оглядываясь, отъехал. Гордеев пристроился в хвост. План был примитивный: перехватить адвоката в каком-нибудь тихом, уединенном месте и допросить с пристрастием об Артемьевой и о причинах вчерашнего нападения.

Фильштейн не поехал домой. Он отправился в заведение «Снукер». Там на первом этаже и открытой веранде посетители пили и ели, а на втором — стояло несколько бильярдных столов, и можно было погонять шары. Фильштейн поднялся на второй этаж. Гордеев немного посидел в баре, выпил ананасового соку (между прочим, хорошо сжигает лишние калории), чтобы дать возможность адвокату найти себе партнера и начать игру, если он, конечно, пришел сюда играть, а не просто на встречу с кем-то…

Когда Гордеев заглянул в бильярдный зал, Фильштейн увлеченно вышагивал вокруг стола, не видя ничего вокруг. Долго примерялся, но ударил неудачно, и теперь уже наматывать круги взялся его противник: краснолицый толстяк в спущенном до пупка галстуке, а адвокат, прислонившись к стене, большими глотками осушил бокал пива и сделал жест официанту «повторить». Это подсказало Гордееву, как следует действовать.

Он медленно обошел зал. Оставаться незамеченным не составляло особого труда — все столы были заняты, и кроме играющих толпилось много зрителей. Было довольно шумно от разговоров, стука шаров, да еще играла музыка. Гордеев быстро нашел то, что искал, — туалет в конце небольшого коридорчика. Вошел внутрь, закрыл дверь, шум из зала сюда практически не долетал, значит, не будет слышно и звуков отсюда. Он осмотрел защелку на двери и убедился, что открыть ее снаружи проще простого. Рядом с дверью в туалет была еще одна — в небольшую кладовочку, там находились пылесос, несколько щеток и прочий хозяйственный инвентарь. Гордеев отыскал кусок картона и написал на нем печатными буквами «Уборка. Работает туалет на первом этаже. Просим извинить за временные неудобства». Теперь оставалось только ждать.