Получилось так, что дети беспутной сестры, усыновлённые тайно ещё при жизни жены, считались родными детьми Монтгомери, а его единственная родная дочь числилась приёмной. Но тогда такие мелочи для будущего короля не имели никакого значения. Он горевал сразу по трём безвременно покинувшим его родным женщинам и воспитывал трёх детей, не делая между ними различия.

– Я дал вам всем одинаково хорошее образование, – продолжал старик, – я выделил каждому из вас равноценную долю в своём бизнесе. Даже здесь, в своём мире, я наделил каждого из вас равными наделами. О том, что братья мне не родные дети, знала лишь пара ближайших друзей! И это станет последним уроком от жизни мне – нельзя доверять никому!

– Но, почему Генри решил захватить власть и компанию силой? – удивилась Изабелл. – Он, как старший брат, и так бы наследовал её!

– В том-то и дело, девочка моя, – вздохнул король, – что ему внушили совсем не эту мысль. После того, как доброжелатели поведали Генри о том, что только ты являешься моим прямым потомком, а они со Стивеном приёмыши, в крови твоего двоюродного брата вскипела буйная кровь его матери и его неизвестного, но, безусловно, разгульного отца! Он решил не ждать милостей от природы, а взять их сам! Но и у меня хватает осведомителей, без этого в бизнесе не прожить. Я заранее узнал о том, что мои друзья затеяли играть против меня через моего сына, и распустил слух о своей кончине, предварительно подготовившись к любому повороту событий. Честно говоря, у меня сохранялась небольшая надежда на благоразумие Генри. Ведь, по моему прошлому завещанию, именно он должен был стать во главе нашей финансовой империи!

– А теперь? – от волнения в голосе девушки появилась хрипотца.

– Теперь всё останется тебе, – просто сообщил старик, – как единственному моему ребёнку.

– А как же Генри? Нельзя совсем оставлять его без всего, иначе он не остановится!

– У меня ещё есть время, – сообщил король, – врачи обещают полгода. Я решу с Генри. Парень переступил черту, он, и в дальнейшем, останется для тебя опасен. К тому же он послал за твоей жизнью вестника, который убил Стива, и от которого ты смогла скрыться. Но ты же знаешь, что вестники никогда не оставляют заказ не исполненным. Тебе придётся оглядываться всю жизнь!

Здесь становилось жарковато, ибо разговор свернул на очень скользкую тему. Капитан теперь, вытянув шею, словно лебедь, и расставив, как слон, уши, весь был поглощен беседой отца с дочерью. А Изабелл, на радостях, казалось, и вовсе утратила связь с реальностью.

– Не волнуйся, папа, – успокаивающе произнесла она, – тот вестник смерти погиб в моём Замке.

Я увидел, как глаза Монтгомери сначала округлились от удивления, а потом его взгляд скользнул в мою сторону, хотя, даже разглядеть мой силуэт во мраке, в котором я укрылся, его простой человеческий глаз не мог. А мне, в свою очередь, очень захотелось дать леди хорошую затрещину за то, что подставляла под удар меня, а значит и себя!

– Боюсь, – как ни в чём не бывало, продолжала Изабелл, – Генри самому в ближайшее время придётся лучше глядеть по сторонам!

Теперь уже старый Монтгомери с нескрываемым любопытством смотрел в мою сторону, хотя и не мог меня видеть.

– Изабелл, – произнёс король, – попроси своего спутника выйти на свет.

Только теперь, девушка, похоже, поняла, что натворил её язык, отключившись на короткое время от разума. Но деваться уже было некуда, и я сам, без всякого приказа вышел на освещённое место. При этом я постарался встать так, чтобы, на всякий случай, держать в досягаемости капитана.

Старый Монтгомери, с минуту прищурившись, рассматривал меня. Затем, переведя взгляд на дочь, задал ей вопрос:

– Изабелл, скажи мне, а кто этот человек?

Вот и всё, решил я. Если она ответит, то мне придётся убить, как минимум двоих, включая её отца. А тогда уже и её, ибо его смерти девушка мне не простит никогда. А потом ещё выбираться из города. Спасти Боба и Джона не получится… За бурным потоком подобных мыслей ответ Изабелл не сразу дошёл до моего сознания.

– Это мой муж, папа, – просто произнесла она.

Поразить вестника смерти нелегко в любом значении этого слова. Однако когда леди Изабелл Монтгомери назвала меня мужем в присутствии своего отца-короля, я испытал шок. Похоже, нечто подобное, но в гораздо большей степени ощутил стоявший неподалёку капитан королевской гвардии. У него отвисла челюсть, а глаза размером с чайное блюдце уставились на меня, как два телескопа. Ещё несколько секунд назад я был для него всего лишь телохранителем герцогини. Теперь же, учитывая то обстоятельство, что безнадёжно больной король объявил дочь своей единственной наследницей, я из незначительного лица превращался в его босса. Да и сам монарх, похоже, не ожидал именно такого ответа, когда спросил её о том, кто я такой.

На пару минут в полутёмном зале повисла гробовая тишина. Король, утопавший в пуховых подушках в кресле и Изабелл, стоявшая перед ним на коленях, скрестили взгляды. Я не мог видеть глаз девушки, но мне хорошо были видны глаза короля, в которых легко читался вопрос, обращённый к дочери: понимает ли герцогиня все последствия своего поступка, хорошо ли осознаёт, кого она только что нарекла своим мужем? Сам я прекрасно осознавал, что никакие недомолвки не сбили старика с толку, и он доподлинно знал, кто стоит перед ним в одежде богатого горожанина.

По всей видимости, дочь всё же победила в этом поединке взглядов, так как своды зала отразили скрип несмазанного колеса. Так звучал, как я уже имел возможность узнать, смех его величества Монтгомери.

– Умница, дочка, – довольно сильным для умирающего голосом произнес, отсмеявшись, король, – встань и пусть твой супруг подойдёт ко мне.

Изабелл встала с колен, бросила в мою сторону выразительный взгляд и отступила к изголовью, освобождая место для меня. Я не торопясь приблизился, но опускаться на колени не стал. Это здесь, в своём купленном за огромные деньги мире, Монтгомери был королём, а на Земле он был лишь одним из многих, пусть и сказочно богатых, бизнесменов. И один из его друзей сорок лет назад приказал уничтожить мою родину.

Мы с минуту изучали друг друга. Я смотрел на короля сверху вниз, что вызывало недоумение у капитана гвардии. Он топтался, как конь, посреди зала, пытаясь понять, какой тип поведения для него сейчас наиболее выгоден – толи призвать к ответу наглеца, толи не ссориться с мужем своей будущей королевы.

– Присядь на край, – предложил мне старик после долгого молчания, – ты же и сам не хочешь, чтобы наш разговор слышали посторонние. – И он показал глазами в сторону капитана.

Принимая приглашение, я опустился, отодвинув подушки, на ручку кресла. Но даже мне, обладающему сверхчутким слухом, пришлось склониться к самым губам короля, чтобы разобрать его шёпот.

– Я знаю, кто ты, – одними губами произнёс он, – мне несложно было это понять, ведь матерью Изабелл, как ты теперь знаешь, была одна из ваших. Ты, конечно, можешь убить меня за то, что я раскрыл твою сущность, как поступают все вестники смерти в подобных случаях, но мне уже всё равно. Главное, береги мою дочь! Она одна в этом мире…