О.: Обидно, но придется смириться.

Это случилось давно, еще в начале восьмидесятых. Ирина и Слава очень хотели ребенка, бегали по врачам, исследовали что могли и использовали самые новые методы. Результаты были неутешительны — бесплодие. Причем проблемы наблюдались у обоих, а репродуктивные технологии робко делали первые шаги. Когда им было под сорок, они решили взять в семью приемного ребенка — сына и наследника.

Оформили документы, привезли домой кудрявого блондина Сережу трех лет от роду. Интеллигентная семья — книжки, развивающие кружки, французская спецшкола. Положительные примеры и нравственные нормы. Было очевидно — науки даются мальчику с трудом, но вел он себя до поры неплохо.

Когда мальчику исполнилось двенадцать, родители вспомнили произведение Булгакова «Собачье сердце». Тот эпизод, когда Шариков профессионально хлопнул стаканчик, а профессор Преображенский прокомментировал: «Клим Чугункин — стаж». В нежном возрасте мальчик протоптал дорожку к водочке во дворе с алкашами (в семье не пили), а потом и к наркотикам. В школе воровал и избивал одноклассников. Его исключили из французской, но в районной он продолжил свои эксперименты с удвоенным энтузиазмом.

Никакие психологи и слезы родителей не помогли.

Когда парню исполнилось двадцать, родители сочли за лучшее спасти свою жизнь, оставили Сереже квартиру, а сами уехали жить на дачу. Там они завели себе собачку.

Другая история из той же серии.

Известная актриса, одинокая, за сорок, усыновила мальчика из детского дома. Была счастлива. А потом мальчик стал кидаться на нее из-за угла с кухонным ножом. Пришлось врезать в дверь спальни замок и запираться на ночь. Понятно — врачи, лекарства, санатории. В восемь лет диагноз — шизофрения. Наконец ей стало ясно, что дома она не справится. Мальчик в специальном интернате. По ходу дела выяснилось — рожден от матери, которая употребляла наркотики во время беременности.

Конечно, конечно, в моем кругу есть и положительные, удивительные, прекрасные примеры приемных семей, где растут замечательные, добрые и талантливые дети. Да что там далеко ходить — Владимир Наумов и Наталия Белохвостикова несколько лет назад стали приемными родителями мальчика. Счастливы безмерно, гордятся его успехами.

И, конечно, родной по крови ребенок тоже может подсунуть любой неприятный сюрприз. Но все же, все же… Родятся ли от осины апельсины?

Что это было?

Ольга: Страшно, Эдуард. Вот как хочешь. Благородно, но страшно. Я верю в генетику, и в этом плане смотрю на приемных родителей с восхищением и изумлением, как на камикадзе. Ведь все может быть, правда? «Клим Чугункин» как полезет наружу…

Эдуард: Абсолютно нормально, когда в человеке проявляются потенциальные возможности, которые уже были заложены. Генетические или социальные. И, конечно, вредные привычки родителей оказывают влияние на ребенка. Однако не стоит говорить, что из кого-то «попер Клим Чугункин». Усыновление — сознательный акт и нужно прекрасно понимать, что усыновленный ребенок имеет свою историю. Он не чистый лист, на котором можно написать что хочется. Следовательно, у приемных родителей должно быть огромное самопожертвование и ни в коем случае не удовлетворение собственных амбиций и потребностей. Например, мотив, что в нормальной семье должны быть дети, а у нас не получается — не может быть правильным. Есть прекрасный сериал «Однажды в сказке», там ребенка усыновляет злая королева. Когда-то она убила отца, а мальчика точно так же зовут. Ей кажется, что она заполнит этим актом пустоту в душе.

О.: Она решает свои проблемы?

Э.: Да. А ребенку нужно давать от переизбытка любви, а не брать у него от ее недостатка. И трезво прикидывать свои силы, если известно, что ребенок не просто брошен, но еще и имеет тяжелые заболевания. Но если шаг сделан, не стоит даже в мыслях ни в чем винить дурную наследственность. В конце концов, родной ребенок тоже может принести немало сюрпризов.

О.: Раньше факт усыновления было принято по возможности скрывать. Представляешь себе драму, когда кто-то «добрый» эту секрет ребенку раскрывал? Сейчас общество, на Западе давно, у нас недавно, не делает из этого «тайну Мадридского двора». Мне кажется, это правильно.

Э.: Это правильно, но это не снимает с повестки дня вопрос о влиянии этого знания на личность.

О.: По-моему, все очень просто. Ребенку можно рассказать правдивую историю его появления в семье.

Э.: Оль, представь на минуту, что ты удочерена. И тебе рассказывают правдивую историю, что тебя оставили в роддоме. Ты не будешь думать, что произошло? Почему та, которая носила тебя девять месяцев, отказалась от тебя, не захотела за тебя бороться?

О.: Видимо, ты меня спрашиваешь, если начал свою реплику со слов «представь себе»? Я не показатель. У меня холодные отношения с родителями, меня бы это не потрясло. То, что меня бросили, не повлияло бы на мою самооценку.

Э.: Я поясню на другом примере. Ты все время говоришь о дочери: «Это мой ребенок и я за нее всех порву!».

О.: Именно.

Э.: Это нормально. Но что должно было произойти с мамой, которая носила другого ребенка, что она не разорвет?

О.: Много чего могло произойти. Маргинализация, например.

Э.: А у ребенка, который об этом думает, в голове проносится тысяча версий. И некоторые очень страшные. Нам с тобой все-таки трудно об этом судить.

О.: Наверное, ты прав. Сохранились записки моей мамы из роддома, где она описывает цвет мои глазок и прочее. Все-таки я была желанным ребенком…

Но если вернуться к моей дочери, то у нас с ней есть часто повторяемый диалог:

— Маша, откуда это в тебе???

— Есть в кого.

Действительно, есть в кого. Ничего не попишешь. Я не представляю, каким ангелом должен быть приемный родитель, чтобы в его голове не пронеслась в аналогичной ситуации мысль о «Климе Чугункине».

Э.: Наследственные факторы начинают развиваться при определенных толчках, следовательно, себя винить все-таки можно. Это первое. Второе — в тот момент, когда они усыновили этого ребенка, мысль «это не мое» должна навеки покинуть их голову и никогда не возвращаться. Так вопрос не ставится, а ставится он следующим образом: «Мы узнали новый факт о своем чаде и решаем, что делать, потому что это наш ребенок».

Когда в одной еврейской семье родился малыш и неизвестно еще от кого…

О.: Знаю эту семью.

Э.: Иосиф находился в сложной ситуации. Подростком сын потерялся в Иерусалиме…

О.: По идее, Иосиф должен был сказать: «Это наследственность Святого Духа. Понеслось. Ага»…

Э.: Но в Евангелии вопрос сформулирован так: «Почему ты сделал нам это?». Нам. Вот так и родители в момент усыновления должны понять: «Он НАШ». Иное — предательство.

О.: Эдуард, я тебе рассказала две истории. Я не понимаю, в чем можно обвинить приемную мать, если сын кидается на нее с ножом и ему ставят диагноз шизофрения.