помог ей разодрать в нужных местах прозрачный облегающий комбинезон, уже не такой прочный и эластичный, как в момент пробуждения. Так — слившись и вцепившись, — мы и повалились прямо в груду одеял поверх небольшого дивана.

Температура в крохотной подвальной каморке подскочила градусов на сто.

Ч’айя оказалась неумолимой, как песчаная буря, и столь же изнуряющей.

Не стану хвастать, первый раз я отстрелялся почти сразу, едва побывав в её крепких ладошках. Девушка при этом сотряслась всем телом, словно кончила одновременно со мной, и ещё долго дрожала, не выпуская из объятий.

Я был не в состоянии произнести хоть слово.

Я был поражён, взорван изнутри, безнадёжно отравлен, загипнотизирован, опьянён и разорван на лоскуты. И счастлив, что уж скрывать…

Буквально через десять минут, едва ли больше, моё тело вновь ощутило прилив сил. Ч’айя это, безусловно, сразу почуяла. Хищно и часто задышала, помогла рукой и бессвязным шёпотом, от которого зазвенело в ушах. А затем метко, умело и даже напористо потянула и почти силой погрузила в себя.

— Ч’айя… — едва смог простонать я.

— Называй меня Куранпу[1]! — прошипела она, всё быстрее двигая бёдрами.

Двоепервой Стаи ради, да почему вдруг именно так⁈ Впрочем, буду откровенен — в тот миг я был готов называть её хоть девятью именами Чооты Пар, а потому раз за разом выкрикивал новое имя, всё глубже и глубже утопая в чужой страсти и готовности отдаваться…

На этот раз я оказался не так быстр и скоротечен, а диван под нами скрипел и взвизгивал с такой силой, словно пытался разбудить комплеблок до двадцатого этажа.

Когда я повторно добрался до высшей точки, девчонку будто скрутило судорогой. Она впилась в меня руками и ногами так, что потемнело в глазах, а лёгкие зажгло; одновременно Куранпу застонала, причём до того волнительно, что я едва не кончил в третий раз, причём тут же, от одного только звука…

Попытался отстраниться и поцеловать в губы, но Куранпу не позволила.

Обвила за шею и поясницу, будто профессиональный борец из «Загона» в болевом захвате, что-то ласково промычала, лизнула в шею. Конечно, я сдался. Немного сдвинулся, чтобы не давить всем телом, лёг чуть удобнее, обнял её пылающее тело и блаженно прикрыл глаза.

Так мы и заснули в моём крохотном подземном убежище, обнажённые, перемазанные, потные и умиротворённые, будто уличные коровы не обращая внимания ни на гул технических машин комплеблока за тонкими стенами, ни на включённый свет…

Этим ранним утром Ланс фер Скичира спал, как говорят чу-ха, не ощущая хвоста. Тем не менее, сны всё же пришли — рваные, неровные и опасные. Предвещавшие, хоть я и не верил пророчествам…

Когда я разлепил отёкшие, всё ещё тяжёлые веки, Ч’айя уже проснулась.

Более того, девушка тихонько выбралась из постельного гнезда и воспользовалась туалетным закутком, смыв с себя следы ночной схватки. Закутавшись в халат, она на поджатых ногах оседлала единственный столик у противоположной стены, изучая мой сон молча и внимательно.

— Куо-куо, Куранпу, — пробормотал я, потирая лицо.

Та не ответила. Лишь стали ещё больше карие глаза, лишь ещё более диковатым стал странный, отстранённый взгляд.

— Ты чего? — встревоженно уточнил я, усаживаясь в груде ещё влажных одеял.

— Что это было? — тихо спросила девчонка в ответ, не на шутку напугав и заставив усомниться в реальности недавних событий. — Перед сном, Ланс. Что это было?

Я хмыкнул. Позволил себе осторожную игривую улыбку, всё ещё не понимая, как реагировать:

— Ну… вообще, это называют по-разному. Тебе применить поэтический термин, или из жёстких манга для взрослых?

Хорошо, что после этого я не подмигнул. Потому что тогда после следующего ответа своей отстранённой подруги точно бы заработал нервный тик.

— Байши… — выдохнула она, причём до того обречённо, что я клацнул зубами.

Вкрадчиво продолжил:

— Ты вымотала меня до мокрых клочков. Ну а мне, в свою очередь, показалось, что я тоже постарался на славу. Во всяком случае, ты выглядела довольной…

— Байши, байши, байши… — закрыв глаза, повторила Ч’айя, немало удивив самим умением грязно ругаться.

— Детка, да ты чего вообще? — Я прочистил горло и расправил одеяло возле себя. Член стоял, словно привязанный к палке. — Иди-ка сюда, маленькая Куранпу, я хочу снова угодить в твой жаркий захват…

— Замолчи, — вдруг приказала девушка, и я разом заткнулся. Сказала негромко, почти шёпотом, но сон сняло, как холодным ветром, а стояк стыдливо испарился: — Ни слова, Ланс! Мы не обсуждаем это. Не вспоминаем. И, разумеется, ни в коем случае не повторяем…

Был ли я удивлён? Скажу так: я видел выигравших в невероятно крупную лотерею, удивлённых куда меньше меня в этот чудесный утренний час.

— Что происходит, Куран…

— Никогда больше не произноси этого имени! — Меня оборвали столь же тихо, но с ещё большей решимостью. И злостью? — Никогда, если не хочешь узнать меня в гневе… И перестань называть деткой!

— В любовных играх нет ничего дурного… — промямлил я, но Ч’айя навела на меня палец так резко и порывисто, что на секунду мне показалось, что та целится из «Молота».

— Ты меня плохо понял, Ланс⁈

Я молча кивнул. Дескать, достаточно понял. Хотя, как обычно, понятного, логичного и разумного в этом разговоре было с детский коготок. Но интуиция подсказала, что лучше согласиться… и кто я такой, чтобы с ней спорить? Байши, да что вообще вокруг меня в последнее время творится⁈

— Ладно, — я примирительно улыбнулся и шутливо отдал честь. — Ну а чингу-то тебя попросить сделать можно?

Ч’айя смерила меня долгим взглядом. Неуютно долгим, должен признать.

Затем, придерживая халат так, чтобы я не увидел лишнего, спустилась со столика и прошлёпала к пищевому конструктору.

Наверное, я покачал головой. Может, даже беззвучно выругался. Может, даже пожал плечами, как привык делать своим многочисленным отражениям в моменты полной растерянности.

Часы на гаппи показывали десять утра. Не сказать, что мне был дарован полноценный сон, но в текущих условиях жаловаться не стоило и на это.

Смущённо прикрываясь смятыми штанами, я выбрался из диванных завалов. Покрутил корпусом, пару раз осторожно потянулся. Тело едва ли ощущало себя отдохнувшим, но если бы в качестве вознаграждения за усталость мне каждый раз платили страстной ночью с этой причудливой девчонкой, я бы устроился таскать неподъёмные мешки…

Обернувшись простынёй, поплёлся в закуток приводить себя в порядок. Старался быть тих и незаметен, насколько позволяли габариты каморки, и даже струёй попробовал журчать как можно менее звонко.

Странное поведение Ч’айи, безусловно, требовало разбирательств. Но кроме этого в моей башке роились не менее важные мысли, которые тоже стоило незамедлительно обмозговать.

Например, бардак последних двух суток от появления