– Разве?

– Ну да. – Она сплела худые пальцы. – Если хотят уговорить, чтобы ты приняла приглашение, и тому подобное. Обычно я отвечаю «нет», понимаете? Но сегодня мне было тоскливо. Я устала. И была заинтригована. Ну и согласилась.

– Мой брат часто заинтриговывает женщин.

Не успев договорить, он сообразил, что это не было верхом вежливости. На скулах у нее выступил легкий румянец, но она как будто не очень оскорбилась.

– Вы меня предостерегаете?

Она изогнула брови и раскрыла глаза пошире, кокетливо, но не слишком умело. Эдуард ощутил раздражение. Он ошибся: она была совершенно такая же, как все другие женщины, которых Жан-Поль одарял своим вниманием и бросал. Дурочка, подумал он.

– Кто знает? – Он пожал плечами. – А вы нуждаетесь в предупреждениях?

Она покраснела сильнее, а он почувствовал, что был груб, и сразу пожалел, что не сдержался.

– Не знаю. Я в Лондоне совсем недавно. Я выросла в Девоншире.

Эдуард понял, что это просьба, что ему следует расспросить ее о Девоншире – несомненно, ей этого очень хотелось. Но он там никогда не бывал, не знал там никого, и – в тот момент – его мозг просто чурался этого графства. Наступило неловкое молчание, кончившееся, когда девушка, которую звали Вайолет, нервно подняла бокал с шампанским.

– Ну что же, – сказала она. – Сегодня ведь день вашего рождения? Поздравляю и желаю счастья.

Это было последнее, что она ему сказала. Вскоре после этого Жан-Поль начал проявлять признаки нетерпения и все время поглядывал на свои часы. Пьер пришел в слезливое настроение: мысль о судьбе la belle France[33]стала ему невыносимой. Жан-Поль выпроводил их всех в смоляную темноту Пиккадили-Серкус и объявил, что ночь еще молода.

Кое-кто воспротивился. Пьер и Франсуа начали прощаться. Собрат-офицер преподнес им бутылочку виноградной водки, а потому они намерены вернуться домой и пить ее, продолжая свой спор. Бинки с утра должен был явиться к начальству и решил, что продолжать было бы неблагоразумно. Эдуард всем своим существом чувствовал, что ночь вовсе не молода, а ужасающе стара и чем скорее ей придет конец, тем лучше. Но он увидел, как лицо Жан-Поля темнеет от разочарования, и промолчал. Сэнди изъявил готовность продолжить веселье. И Жан-Поль ожил.

Трое мужчин, один мальчик и две девушки погрузились в «Даймлер» Чога. Сначала следовало доставить дам домой. На это ушло гораздо больше времени, чем можно было ожидать, ибо девушки снимали комнаты в Айлингтоне, о котором Чог ничего не знал и упрямо утверждал, что ехать туда надо через Басингсток. Эдуарду чудилось, что они колесят по затемненным улицам часы и часы, а Чог то и дело провозглашал, что они уже добрались и что, попадись он сейчас патрулю военной полиции, ему крышка. Сэнди предусмотрительно прихватил бутылку коньяка; девушки сидели на коленях у мужчин и все, кроме Вайолет и Эдуарда, громко пели – фальшиво, но с подъемом.

– Глупые мальчики! Вы совсем сумасшедшие. Нет, правда! – Айрини испустила пронзительный визг. – Мы приехали! Я же говорила. Вот же Ангел. Теперь направо, и опять направо… Приехали! Есть желающие выпить на сон грядущий?

– Айрини! Уже поздно. Мне кажется, это лишнее.

Девушка по имени Вайолет выбралась из машины первая; Айрини вывалилась следом, хихикая и пища от щипков.

– Кто-то ущипнул мою попку! Нет, правда. Честное слово, Ви, вот сюда. Вы гадкие мальчики. Я же говорила тебе, Ви, говорила, никогда не доверяй французу…

– Mesdmes[34]! – Жан-Поль тоже выбрался из машины. Он поцеловал им руки с изысканной любезностью – чтобы, подумал Эдуард, избавиться от них побыстрее и без лишних хлопот. Руку Вайолет он задержал в своей заметно дольше, чем руку Айрини. – Вы оказали мне большую честь… A votre service… Au revoir…[35]

Он проводил их до двери, подождал, чтобы они вошли, потом, пошатываясь, вернулся к «Даймлеру» и влез внутрь.

– Черт, Жан, густо мажешь… – Сэнди зевнул под скрежет передач; Чог рванул, и машина круто развернулась, едва не задев фонарный столб. – Я же объяснил, что девочка чинная. Только время терять.

– А почему бы и нет? – Жан пожал плечами и подмигнул Эдуарду. – Чепуха! Во всяком случае мы от них избавились. Поехали в «Четыре сотни»…

Они поехали в «Четыре сотни», но Жан вскоре сказал, что ему там надоело. Тогда они отправились в заведение под названием «У Вики», где молодой человек, очень накрашенный, играл на рояле и пел. Они выпили там коньяку, а потом Сэнди сказал, что не желает оставаться в одном помещении с такими жуткими педиками.

Они выбрались на тротуар, и Эдуард увидел, что улица как-то странно поднимается и опускается, точно на волнах. Он высказал предположение, что им пора бы домой.

– Домой? Домой? – Чог, казалось, взбесился от этого слова. Он, шатаясь, прошелся по тротуару, размахивая кулаками. – Это же Лондон! Идет война! Мы не можем домой! Кто это предложил? Пусть повторит, черт подери, и я из него лепешку сделаю…

– Никто этого не говорил. Никто ничего не говорил… – Сэнди что-то успокоительно промычал. Потом добавил: – Дело в чем? В чем загвоздка? А в том, куда нам ехать? То есть где человек может провести время приятно? Вот что нам нужно. Вот что мы заслужили, а? Приятно провести время на добрый английский лад.

Из тьмы вырисовался Чог, его круглое лицо побледнело и засияло от озарения. Он замахал руками, как ветряная мельница.

– Я знаю. Ей-богу, знаю! Едем к Полине. Полина – самое оно!

Жан-Поль и Сэнди переглянулись.

– К Полине? А нас впустят, как ты думаешь, Чог?

– Впустят? Впустят? Конечно, впустят. – Чог целеустремленно направился к «Даймлеру», который одним колесом стоял на тротуаре. – Вы же со мной! – величественно объяснил Чог. – В Лондоне нет такого места, где меня не приняли бы с распростертыми объятиями. И моих друзей. Моих самых лучших друзей.

– Но можно ли? – Сэнди остановился и ткнул локтем Жан-Поля. – А Эдуард?

– Эдуард – прекрасно! Эдуард мой друг! – Чог обвил толстой рукой плечи Эдуарда и еле устоял на ногах. – У него ведь день рождения, верно? Он теперь мужчина. Ты же мужчина, Эдуард, верно? Ты хочешь поехать к Полине, верно?

– Конечно, хочет, – покончил с сомнениями Жан-Поль и, распахнув дверцу «Даймлера», втолкнул брата внутрь. Эдуард поник на кожаном сиденье. Жан-Поль влез следом за ним и погладил его по бедру. – Но мама ни слова, э? Она может подумать, что ты еще мал. Женщины в таких вещах не разбираются.

– Женщины? Кто упомянул про женщин? – Чог забрался на место водителя и пытался нащупать рулевое колесо. – Я спою вам песенку про женщин. Эта песня – замечательная песня, и в ней про это есть все. Я ее сейчас же вам спою.