– Ваше высочество, пора вставать… – сквозь сон расслышала Лародель чей-то почтительный, но настойчивый зов.

Однако разум никак не желал выныривать из уютной тёплой темноты полудремы.

«И зачем только её будят так рано? – лениво текли вялые мысли. – Она всё-таки принцесса, а не крестьянка, ей не нужно с утра пораньше возиться со скотиной и с огородом. У неё, помнится, даже сомнение закралось, а не разыгрывает ли Дисси сестёр, рассказывая, сколько труда вкладывают селяне, прежде чем получат пару крынок молока?».

В постепенно просыпающемся мозгу Лародель неспешно возникали смутные воспоминания о добрых глазах Дисси, её мягком голосе, странно слившимся в памяти с голосом умершей кормилицы, потом возникли лица сестёр, инлинов…

И вдруг, как ведро холодной воды, обрушилось воспоминание о грядущей свадьбе. её собственной свадьбе с абсолютно чужим и оттого ещё более страшным мужчиной.

Дель распахнула глаза и села на постели так резко, что едва не врезалась лбом в склонившуюся к ней служанку. Вовсе не ту, какая приносила вчера ужин, но Дель вначале этого даже не заметила. Первым делом ей бросилось в глаза приготовленное для неё платье. Мягкое, удобное дорожное платье, песочного оттенка, изящно отделанное вышивкой и кружевами шоколадного цвета.

А как же белое… и вуаль… и обязательная алмазная фамильная диадема, изображающая венок из ландышей в каплях росы?!

Дель возмущённо уставилась на служанку и только тут сообразила, что робко взирающая на неё девица совершенно ей незнакома. Не понимая ещё, почему ей не хочется спрашивать про свадьбу и вчерашних незнакомцев, Дель равнодушно осведомилась о сопровождающих и получила ещё больше озадачивший её ответ. Оказывается, все её знатные спутники давно встали и завтракают в столовой. А во дворе гостей уже ожидают кареты и отряд гвардейцев. Но если её высочеству не хочется идти в столовую, то она, Летти, принесёт сюда всё, что потребуется. А сейчас не угодно ли будет принцессе переодеться?

Дель опустила взгляд на свою одежду и внезапно с ужасом поняла, что абсолютно не помнит, когда она переодевалась в эту длинную ночную рубашку с маленьким воротничком под горлышко и манжетами на запястьях. Прикрикнув на служанку, испуганно вытаращившую глаза, чтобы подождала, девушка опрометью бросилась в умывальню. Первым делом заперла за собой дверь, потом с замирающим сердцем расстегнула ворот рубашки и, словно бросаясь в пропасть, рывком стянула её с плеч, позволяя свободно упасть к ногам. Никуда не исчезнувшее нижнее бельё слегка успокоило принцессу, но она всё равно несколько минут с маниакальной придирчивостью изучала своё тело. А не обнаружив никаких следов насилия, без сил опустилась на край выложенной мраморной мозаикой чаши для омовений и горько заплакала, снимая с души тяжесть испытанного потрясения. Но очень скоро усилием воли взяла себя в руки, умылась холодной водой и отправилась одеваться, размышляя, надолго ли откладывается её скоропалительная свадьба.

Подозрения принцессы о временной передышке полностью подтвердились в столовой, куда Дель решила пойти после того, как немного успокоилась. Здраво рассудив, что, сидя в одиночестве, невозможно получить так нужную ей сейчас информацию. Более того, по отсутствию за столом вчерашних магов и по невинно-радушному приветствию графа Женлерте принцессе стало понятно, что никто из придворных даже не догадывается о произошедших здесь вечером загадочных событиях.

Едва завидев издалека спешащего к ней графа, Дель невольно напряглась, но тут же сообразила, что не стоит выдавать своего истинного отношения к лживому вельможе, и кивнула ему в ответ с королевским равнодушием.

А позже, уже сидя в карете, выезжающей из ворот замка, мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Потому что догадка, внезапно осенившая её хорошенькую головку, была единственно верной в сложившихся обстоятельствах. Придворные действительно ничего не знали, потому что их усыпили точно так же, как и её. А на всякий случай подчистили во сне память, не зря за столом принцессе показалось странным, почему никто не спрашивает, куда делись изагорцы, так интересовавшие всех ещё вчера. И где её новая фрейлина.

Тогда значит, это заклинание наложили и на неё, потому-то так трудно вспоминалось с утра всё то, что не выходило из головы вечером, постепенно распутывала истинный смысл произошедшего Дель. Но с принцессой выходка тёмных магов не прошла, серьги, зачарованные Гейденусом, надежно защитили её память от чужого вторжения. Вот только граф ни в коем случае не должен об этом узнать, так что пусть думает, будто всё прошло гладко.

Ехать одной было далеко не так приятно, как с Ким, да и смотреть в окошко теперь не тянуло совершенно. К тому же Дель одолевали мрачные предчувствия. Уж если маги смогли один раз справиться с такой кучей народа, значит, справятся и во второй. Тем более, самых надёжных защитников с нею теперь нет. Зато злость и обида на отца постепенно переросли в сомнения. Действительно ли он сам решил её судьбу или маги принудили и короля? Конечно, укрепление хороших отношений с соседними странами дело нужное, но дочь-то у него всего одна, и других, судя по всему, уже не будет. После смерти королевы Медерий так и не собрался жениться. Хотя никогда не переставал изображать активно ищущего невесту жениха. Но повзрослев, Дель поняла, что в действительности это только роль, а на самом деле решительного шага король не сделает никогда. И напрасно знатные невесты наперебой атакуют его спальню, второй трон будет и дальше пылиться в дворцовой сокровищнице, пока его не принесут для самой Дель. Но тогда на месте отца будет сидеть её собственный муж.

Вспомнив о будущем муже, принцесса тяжко вздохнула и приоткрыла занавеску, взглянуть на пейзаж.

Да только никакого пейзажа не было. Вернее, открывшийся ей вид на неказистые дома жителей предместья никак нельзя было назвать пейзажем. Однако принцесса была ему рада. Это означало, что они прибыли в город, а тёмные маги предпочитали в города без личины и особой нужды не соваться. Их светлые собратья не жалели сил на защиту своих территорий.

Да и желудок уже давненько напоминал о себе. Не решившись за завтраком отведать поставленные перед ней блюда, принцесса ограничилась несколькими печеньями, которые попросила передать с другого конца стола, и бокалом молока, которое раньше пила очень редко. Придворные, знавшие её вкусы наизусть, конечно же, насторожились, но Дель ловко выпуталась, небрежно сообщив, что в Изагоре наконец-то распробовала этот замечательный продукт.

Второго завтрака она благополучно избежала, пожаловавшись, что молоко было несвежее и ей нехорошо. И теперь просто мечтала о какой-нибудь простой и сытной еде, вроде той каши, какую готовила Дисси.

– На обед остановимся в доме губернатора, – сообщил, подъехав к дверце кареты, командир гвардейцев, и Дель равнодушно кивнула, чувствуя, как сердце сжимает холодная рука страха.

Этому человеку она теперь тоже не верила, он не стал её защищать, предпочтя сохранить в неприкосновенности свою память, а может, и жизнь. А раз он сделал это однажды, никто не даст гарантий, что не предаст и в следующий раз.