Старик, будто и не слыша, тяжело поднялся, собрал тарелки, отнёс на плиту опустевшую сковороду и достал из холодильного ларя новую бутылку белого вина. Сел, вздохнул и ответил:

– Не могу вам сказать, госпожа коммандер. Верней, не так: про последний год точно знаю, никуда. Потому как болел уже. Ну, правда, после визитов мага-медика оживал господин граф, и в сад выходил, и к реке, и в библиотеку иной раз. Но ненадолго этого хватало, да…

– А раньше?

– Так и говорю ж, не могу сказать, потому как не знаю. Бывало, господин граф отсылал меня в деревню, говорил – поживи недельку у сестры, я тебя вызову, как нужен будешь. Я и уходил.

– И не пробовали вернуться? – прищурилась госпожа Редфилд.

– Пробовал пару раз, конечно. А что толку? Даже во двор не попал, ворота замкнуты магически были.

– И когда это было в последний раз, не вспомните?

Старый слуга что-то долго прикидывал, глядя на календарь, шевелил губами, загибал пальцы, потом сказал с уверенностью:

– В начале февраля в прошлом году. Точно помню, что у сестры пятого внучка родилась, и я там был у них. И имянаречение праздновал, значит, и двенадцатого тоже оставался.

– Понятно… – задумчиво протянула она. – Ну что же, спасибо за ужин, Пьер. Дюпон, пойдёмте наверх, покажите мне, что вам удалось сделать сегодня.

Мы поднялись на второй этаж и свернули к библиотеке. Я заговорил возбуждённо:

– Получается, граф уезжал куда-то, и довольно часто?

– Да, Жак, вы совершенно правы. И сейчас я расскажу вам, что именно мне удалось выяснить, но для начала посмотрим на ваши достижения.

Ну, стыдиться мне было нечего, поэтому я снял с двери запирающее заклинание, развеял морок над разложенными по столу дневниками и обвёл их рукой:

– Дневниковые записи Жильбера де Буа-Жибо. Тридцать четыре тетради, включая ту, что была обнаружена первой. Три, с две тысячи первого по две тысячи шестнадцатый год, на обычном всеобщем языке, остальные зашифрованы. Даты везде проставлены обычными цифрами.

– Неплохо, – госпожа Редфилд одобрительно кивнула. – Я довольна. Продолжайте, Дюпон.

– Далее – по шифрам, – вдохновлённый похвалой, я развил мысль. – Самые простые варианты – это замена или сдвиг, ими пользуются не первую тысячу лет. Я предположил, что такой детский вариант вряд ли мог бы быть использован. Чуть сложнее двуязычная замена, ну, например, если текст на всеобщем совмещать со старогалльским языком.

– А почему не с квенья, например?

– Алфавит другой, это сразу будет понятно, – уверенно ответил я.

– Ладно, давайте дальше.

– Дальше я обдумал вариант табличного шифра, но отложил. Его нам точно не разгадать, потому что найти здесь, – я обвёл одним движением все двадцать четыре шкафа, – таблицу с ключом просто нереально.

Госпожа Редфилд слушала внимательно, иногда уточняла или кивала одобрительно. Когда я выдохся и замолчал, она спросила:

– Ну, и каков итог?

– Итог таков: есть два наиболее вероятных варианта. Первый – шифр Гронсфельда. Для того чтобы им пользоваться, нужно знать ключ, любое трёх или четырёхзначное число. Обычно используется трёхзначное, думаю, можно с этого и начать. Всё-таки наш покойник не был матёрым криптографом, да и писал для себя. Например, если это число 234, то мы в алфавите сдвигаем первую букву на два, вторую на три, третью на четыре знака, четвёртую опять на два, и так далее.

– Хорошо, а второй?

– А второй… Покойник был магом. Вот не верю, чтобы среди магов не была принята какая-то своя система кодировки текста. И потом, я ведь видел, что вы что-то поняли в записях?

Моя начальница расхохоталась:

– Молодец, Дюпон. И отдельно хвалю за то, что с этой догадки не начал, а всё-таки выполнил задание и системы кодировки текстов изучил. Сейчас мы с вами найдём в первую очередь тетрадь с интересующими нас датами и попробуем её прочесть.

– А мы знаем, какие даты нас интересуют?

– Знаем. Потому что Жильбер был не только одиннадцатым графом Буа-Жибо и магом, но ещё и рразведчиком. И мне удалось изучить его служебные записки, архив командировок и прочее.

– Разведчиком? В смысле, нашим шпионом? – оторопел я. – Но… Госпожа коммандер, это же секретность! А у меня нет допуска!

Фыркнув, она махнула рукой:

– Если вы работаете со мной, значит, ваших допусков довольно для того, чтобы посетить с частным визитом королевскую сокровищницу. Давайте-ка, беритесь за дело!

– Хорошо, – я решительно потёр руки. – С чего начнём?

– С последней тетради, – не менее решительно ответила госпожа Редфилд. – Должен же был граф записать, отчего умер его помощник, и почему, собственно, он решил переделывать завещание…

Через некоторое время Лавиния пожалела, что решила начать именно с последних записей. Почерк у их автора стал неровным, ломким каким-то, будто рука дрожала. Впрочем, почему – «будто»? Наверное, в самом деле медленно подкрадывавшаяся к слабому магу старость сделала рывок и отвоевала ещё кусочек его жизни… По счастью, магическую кодировку записей Буа-Жибо помнил не хуже, чем обычный всеобщий алфавит, так что продираться приходилось только сквозь дурной почерк, а не через ошибки.

Искомые записи были.

Дюлорье в конце октября вернулся откуда-то, куда ездил по поручению графа, и вернулся с информацией. Буа-Жибо записал это так: «Этьен приехал вчера поздно вечером. Выглядит он очень плохо, и устал так, словно я посылал его не в цивилизованный город, один из центров культуры, а в дикие джунгли Квазулу-Наталя. Впрочем, это неважно. Всё сейчас неважно, потому что Этьен привёз мне совершенно достоверные сведения: у меня есть наследник! Монсиньор подтвердил, что ребёнок, рождённый Ф. третьего ноября 2125 года, выжил и был после смерти матери передан сёстрам святой Бригиты на воспитание. Известно лишь, что ему дали такое имя, как полагалось по традициям семьи, фамилия же не установлена. Позже монсиньору передали сведения, что означенный ребёнок вступил в брак в 2159 году, и через год в браке был рождён сын. Более сведений о прямом потомке рода Гритти не поступало. Но я выясню!».

– Семья Гритти – это ведь Венеция? – спросил Жак. А монсиньор?..

– Да, Венеция. Что до титула, лично мне известен только один персонаж, носящий такое именование – это архиепископ церкви Единого в Венеции, Фриули и Альто-Адидже, монсиньор Паоло Гвискари, – задумчиво ответила Лавиния.

– Вы с ним знакомы?

– Знакома, – она замолчала надолго, машинально перелистывая дневник, потом тряхнула головой. – Так, теперь ищем о смерти помощника.

Да, была запись и об этом, буквально на следующей странице: «Вчера умер Этьен. Я бы горевал, всё-таки он был со мной долго, долго. Но все моё сознание затопило бесконечное удивление от переданных мне нашим медиком сведений о причине смерти. Чёрный лотос, ха! Да я не знал никого другого, столь же точного, аккуратного, внимательного и пунктуального, сколь Этьен-Кристоф Дюлорье. Если бы он хоть раз попробовал проклятый порошок, от всех этих замечательных качеств не осталось бы и тени. Надо выяснить. Вызвать Службу магбезопасности? Но Дюлорье не был магом. Городская стража? Смешно. Надо проверить».