– Неужели можно нанести такие раны простым скальпелем? – спросила я, тоже неловко ерзая на своем стуле.

Странно было принимать Томаса в своем доме без надзора посторонних, несмотря на то что мы в Лондоне и Рединге бродили по улицам одни, а тетушка и кузина находились сейчас всего на несколько этажей выше.

Я думала, что, начав обсуждать убийство, мы почувствуем себя менее стесненно, но это оказалось еще одним заблуждением.

– Превратить в оружие нечто подобное не трудно, – он взял свою чашку, но не сделал ни глотка и поставил ее обратно, встретившись со мной взглядом. – Он изготовлен из металла и имеет острые концы. Любой безумец или пьяница может убить с его помощью. Я и сам много наточил таких штук.

У меня не хватило смелости спросить, зачем ему понадобилось это делать. Отбросив эту мысль, я сосредоточилась на этом деле, барабаня пальцами по журналу.

– Первые два убийства тоже были совершены хирургическими инструментами. Слишком большое совпадение, чтобы не учитывать его в нашем расследовании. Вы согласны?

– Дорогая Уодсворт, ваше сотрудничество со мной приносит все больше пользы с каждым часом. Ваш ум очень… привлекателен, – произнес Томас, многозначительно приподнял брови и рассматривая мои заплетенные в косы волосы. – Давайте выпьем вина и потанцуем, нарушая приличия. Вы уже носите подходящий для этого наряд, давайте этим воспользуемся.

Он протянул мне руку ладонью вверх, и на его лице появилась коварная усмешка.

– Томас, прошу вас, – я шлепком отбросила его руку в сторону, отчаянно краснея. Танец с Томасом наедине, без компаньонки, был бы скандальным проступком, а его предложение было слишком большим искушением. К тому же это никак не помогло бы быстрее разгадать тайну, рассудила я. – Тетушка Амелия скончается на месте, если войдет и увидит такое… неподобающее поведение.

– Г-м-м. Ее безвременная кончина избавит вас от дальнейших уроков вышивания, не так ли? Возможно, нам следует отказаться от танца, а вместо него заключить друг друга в страстные объятия.

– Томас! – с упреком произнесла я.

Я сказала себе, что чем быстрее мы узнаем, кто убийца, тем быстрее я избавлюсь от Томаса Кресуэлла и его предосудительных манер. Не успею я опомниться, как мы начнем целоваться в темных переулках. И тогда моя репутация действительно вылетит в трубу. Мне не понравилось легкое разочарование, которое я почувствовала при мысли о том, что после расследования я не буду проводить с ним так много времени.

– Ну хорошо, – Томас откинулся на спинку стула и вздохнул. – Я думаю, что кто-то следил за нами в доках. Должно быть, подслушали, как мы говорили о мистере Данлопе. Это единственное логическое объяснение, которое имеет смысл. Если бы могли установить, кто именно, то, уверен, мы бы нашли нашего убийцу.

– А если бы у меня была корона, я была бы королевой, – возразила я, не сумев сдержаться. – Честное слово, Томас, что за смехотворное утверждение. Если, если, если. Нам нужно что-то более надежное, чем простое «если», если мы хотим остановить безумного убийцу.

Ирония моего последнего заявления не осталась незамеченной Томасом. Ленивая улыбка появилась на его губах, и он подался вперед так, что наши лица оказались в опасной близости.

– Если бы я купил корону, вы бы бегали вокруг Букингемского дворца в одной нижней юбке и требовали, чтобы стража вас пропустила?

– Будьте серьезнее, – одернула я его, но успела рассмеяться над абсурдностью этой картины. – Вы можете представить себе нечто подобное? Меня бы бросили в Тауэр, и им пришлось бы для большей надежности забросить ключ в Темзу. Избавились наконец!

– Не бойтесь! Я бы нашел способ вытащить вас из вашей тюрьмы в башне, прекрасная леди.

Я покачала головой.

– Чудесно. Вы бы оказались в соседней камере и обрекли бы на смерть нас обоих.

Томас несколько секунд от души хохотал, его глаза остановились на моих губах и задержались там. Я сглотнула, вспомнив вдруг, что мы одни и я не смогла придумать ни одной веской причины, почему его нельзя поцеловать. Я уже заработала плохую репутацию в глазах общества. Можно с тем же успехом соответствовать своей роли и пуститься в небольшое приключение. Кузина Лиза потребовала бы рассказать ей все подробности… возможно, было бы весело распустить немного сплетен.

Наблюдая за моей реакцией, он медленно приближал ко мне лицо, и мое сердце билось все быстрее, а на его лице появилось выражение милой беспечности. Да, подумала я. Это правильно. Не было бы ничего лучше такого первого поцелуя.

Грохот из кухни внизу разрушил очарование. Томас резко выпрямился на стуле и открыл свою записную книжку, изображая напряженный интерес; температура в комнате упала по крайней мере на двадцать градусов.

Я заморгала, изумленная тем, как быстро он переключился. Мне даже захотелось затопить камин, только это не помогло бы сделать выражение его лица более теплым.

Расправив плечи, я собралась с мыслями. Ну ладно, раз так – я могу быть такой же переменчивой, как Томас, если он такими хочет видеть наши отношения. Нет необходимости смеяться и даже дружить. Собственно говоря, для начала мне не следовало смягчаться по отношению к нему. Мне самой не верилось, как близка я была к тому, чтобы поцеловать его. Такое отвратительное животное, как он.

Однако если быть совсем честной перед собой, я должна признать, что приятно иметь знакомого, столь же ненормального в глазах общества, как и я сама. Отец не пускал в наш дом друзей, пока мы росли, опасаясь заражения инфлюэнцей и оспой, поэтому у меня никогда раньше не было лучшего друга, и мне очень не хватало таких взаимоотношений.

Несмотря на все усилия отца, болезнь проникла в наш дом.

Он не понимал, с какими трудностями ему придется столкнуться, когда я стану достаточно взрослой, чтобы самой получать приглашения на чай. Теперь возникла необходимость пригласить в дом тетушку и кузину, чтобы они нашли для меня друзей. Но я не могла сердиться на отца: он старался делать для меня все самое лучшее, даже когда это лучшее наносило вред.

– Я возьму это, – я схватила еще один журнал, лежащий на столе возле Томаса. По-видимому, он захватил с собой почти все журналы дяди перед тем, как поехать сюда, и прятал их вместе со своими хорошими манерами.

Он не потрудился поднять голову от своей записной книжки. Из всех… я стиснула зубы и перечитывала одни и те же предложения, заставляя свой мозг найти связь между жертвами убийцы. Две проститутки. Мисс Смит и моряк, ставший кучером. Почти все они были как-то связаны с отцом, с испугом поняла я. Единственная, кого нельзя было с ним связать, – это мисс Энни Чапмен, и ее убили самым жестоким образом.

Все указывало на то, что мисс Чапмен не знала своего убийцу, но другие, похоже, знали. Я с трудом сглотнула, понимая, что нам необходимо кое-что предпринять немедленно.

– Прошу прощения, – я встала, собрала свои юбки, как молчаливых свидетелей, и направилась к двери, не дожидаясь, пока Томас встанет. Если он хочет обращаться со мной так холодно, то и я не стану выказывать ему уважения. Мне не нужен мужчина, чтобы придать мне сил. За это я должна благодарить отца – его отсутствие в повседневной жизни хорошо подготовило меня к самостоятельности.