Я выпрыгнула из кэба; из-за юбок мои и без того тяжелые шаги были еще более тяжелыми. Полицейские выносили из дома дяди коробки с бумагами. Я подбежала к молодому человеку, который, по-видимому, был здесь главным.

– Что все это значит? – спросила я, надеясь, что им станет стыдно, и они остановятся. Хотя бы ненадолго. – Вы совсем не уважаете человека, который большую часть жизни помогал искать преступников? Чего вы хотите от моего дяди?

У констебля хватило совести покраснеть, но он еще больше выпятил свою внушительную грудь, когда Томас неторопливо поднялся по лестнице развязной походкой. Констебль снова посмотрел на меня, в его светлых глазах появился намек на раскаяние. Но соленые слезы не полились из их океанской голубизны.

– Мне очень жаль, мисс Уодсворт, – сказал он. – Если бы это решение принимал я один, я бы послал всех подальше. Поверьте мне, я ничего не имею против вашего дяди.

Он застенчиво улыбнулся, что выглядело немного странно: человек с такой внешностью вполне мог обладать уверенностью олимпийца.

– Собственно говоря, я всегда восхищался той работой, которую он проделал. Поступил приказ сверху, и я не могу его игнорировать, даже если бы захотел.

Трудно было представить себе, что человек, который умел говорить так хорошо, выбрал жизнь простого полицейского. Я прищурилась, заметив дополнительные знаки отличия на его мундире; значит, он был офицером высокого ранга. Он был не простым полицейским, он был из благородного семейства, если занимал такую высокую должность в свои юные годы.

Я опять перевела взгляд на его лицо. Тонкие кости, высокие скулы и квадратный подбородок делали его очень красивым. Он был почти наверняка из знатного рода. Лицом он был похож на принца Альберта Виктора в юности, только без усов.

– Как, вы сказали, вас зовут? – спросила я.

Томас закатил глаза.

– Он не назвал себя, Уодсворт, и вам это известно. Продолжайте ваш флирт, чтобы мы могли приступить к истинной цели нашего приезда сюда.

Я гневно посмотрела на Томаса, но молодой человек не обратил на него внимания.

– Прошу прощения за мою невежливость, мисс. Я – суперинтендант Уильям Блэкберн. В моем подчинении четыреста восемьдесят констеблей здесь, в Хайгейте.

Его имя показалось мне смутно знакомым, но я не могла вспомнить, где его слышала. Возможно, я прочла его в какой-то газете в связи с нашими убийствами.

Томас перебил мои спутанные мысли.

– По-видимому, вы приказали им всем до единого потоптаться в этом доме, – пробормотал он, оттолкнул в сторону офицера, а потом вошел в дом, чтобы лично оценить положение дел.

Мне хотелось удавить его за такую грубость. Суперинтендант Блэкберн, возможно, мог бы дать нам ответы, которые иначе мы не получим. Несмотря на весь свой превосходный ум, Томас был способен проявлять полную тупость, когда надо было общаться с людьми. Если бы мне пришлось подружиться с дьяволом, чтобы помочь дяде, я бы это сделала.

Я попыталась извиниться за него.

– Он несколько разгорячен, пожалуйста, простите его невежливость. Он может быть очень… – мой голос замер.

Томаса Кресуэлла никто не считал обаятельным, кроме меня, от случая к случаю, как не был он и вежливым в свои лучшие дни. Мама дала бы мне наставление не говорить ни слова, если нельзя подобрать добрых слов, и именно так я и поступила.

Суперинтендант Блэкберн застенчиво улыбнулся мне и предложил свою руку. Я поколебалась всего мгновение, потом взяла его под руку. «Будь любезной, Одри Роуз», – напомнила я себе.

– Я провожу вас внутрь и сделаю все возможное, чтобы объяснить причину ареста вашего дяди. – Он помолчал и огляделся вокруг, потом наклонился ко мне ближе, его кожа пахла чем-то почти знакомым. – Боюсь, его положение нельзя назвать очень хорошим, мисс.

Когда я вошла в дядину лабораторию в подвале, где рылись непрошеные гости, подобно стервятникам, я увидела кошмар, от которого у меня будто задергались все сухожилия между костями.

Дядины книги, записки, журналы – все это исчезло. Я чувствовала себя так, будто мне отпилили одно ребро, и я одновременно задыхалась, хватая ртом воздух, и ощущала потерю части своего тела. Отпустив руку Блэкберна, я медленно поворачивалась во все стороны, не веря своим глазам. Если это был сон, я надеялась поскорее проснуться и избавиться от этого кошмара. Однако у меня возникло ужасное чувство, что это только начало череды страшных кошмаров.

Нетронутыми оставались лишь банки с образцами; их тусклые законсервированные глаза смотрели на этот хаос с молчаливым осуждением. О, как мне хотелось сейчас стать такой же, как эти мертвые, бесчувственные существа.

Что угодно было бы лучше, чем та реальность, в которой я сейчас находилась.

То, что служило мне убежищем на протяжении всех этих месяцев, было уничтожено за несколько часов руками людей, которым абсолютно безразлична такая деятельность.

– …В сочетании с его опытом препарирования и познаниями в медицине это сработало против него, – говорил суперинтендант Блэкберн, но я не могла сосредоточиться на его словах. Слава богу, дяди здесь нет; его сердце разорвалось бы пополам.

Я беспомощно смотрела, как полицейский стащил с полки большой золоченый том, которые дядя поглаживал всего несколько дней назад, и положил его в коробку, словно это какое-то бешеное животное, готовое укусить его. Если бы только это было возможно!

Он достал маленькую коробочку, которую дядя хранил в письменном столе; с нее соскользнула крышка.

Болты и гайки рассыпались по полу, и следователи прервали работу. Полицейский наклонился, чтобы собрать их, потом поднялся. На его лице отразились потрясение и отвращение, когда он выпрямился и показал находки суперинтенданту.

Болты были покрыты красной ржавчиной, которая могла иметь только одно объяснение. Моя собственная кровь перестала течь в жилах, и я встретилась взглядом с потрясенным Томасом, стоящим в противоположном конце комнаты.

– Мне необходимо поговорить с дядей. Мне нужно… я могу объяснить… я просто…

Кто-то поставил рядом со мной стул, и я тотчас же плюхнулась на него; мне показалось, что из лаборатории выкачали весь кислород при помощи того нового устройства на паровой тяге, которое я видела в объявлениях по всему Лондону. О чем думал дядя, когда воровал улики? Эти болты взяты с места преступления и принадлежат Скотленд-Ярду.

Дядя по неосторожности поставил себя в положение главного подозреваемого, и я понятия не имела, ни как ему помочь, ни даже к кому обратиться за помощью.

Отец, хотя у него и имелись нужные связи, скорее даст повесить брата, чем поможет ему чем-нибудь. Натаниэль, если он и захочет помочь (хотя бы ради меня), скорее всего, не станет делать ничего, что может вызвать гнев отца или стать причиной еще более громкого скандала, который непременно разразится вокруг имени Уодсвортов. Уж такой громкий скандал непременно попадет в газеты, стоит только репортерам его почуять.