– Боли? – задыхаясь, спросила Оливия, когда мадам Шамо вскочила в седло.

– Его жена! – крикнула та, не оборачиваясь. – Он так тоскует по ней, что не думает о смерти.

Льюис велел им поспешить. Едва они успели отъехать, как на ближайшую крышу шлепнулся горящий факел. Пламя мгновенно взметнулось, к небу.

Для дальнейших разговоров времени не было. Осталось только отчаянное стремление поскорее вырваться на открытое пространство, прежде чем «боксеры» успеют захлопнуть капкан и оставить их в кольце горящих зданий.

Оливия вонзила каблуки в потные бока пони. Она отставала от мадам Шамо всего на несколько ярдов. В этот момент Льюис развернул лошадь, чтобы защитить арьергард: «боксеры» уже заполонили опустевшие улицы. От боли лицо Льюиса побледнело и осунулось. Сквозь повязку сочилась кровь.

– Господи милостивый, только не дай ему умереть, – молилась Оливия вслух, оставляя позади последние здания. – Не дай ему потерять сознание! Не дай упасть!

Конский топот и грохот тележек заглушали все остальные звуки. Платье сползло с плеча Оливии, шпильки вылетали из волос, но ей было все равно. Она не может отстать. Не может подвести Льюиса.

За их спинами разгорались новые пожары. Мимо головы Оливии просвистела пуля. Выстрел. Другой… Огюст Шамо и Льюис стали отстреливаться.

– Нет, пожалуйста, нет! – вскрикнула она, безуспешно пытаясь остановить пони. У него только одна рука! Он не может стрелять на скаку! Безумие! Самоубийство! Он наверняка остановил коня и теперь все больше отстает!

Оливия, рыдая от безнадежности и отчаяния, со страхом оглянулась и тут же облегченно всхлипнула. Льюис держался у нее за спиной и, поймав ее взгляд, ободряюще улыбнулся:

– Они отстали! На этот раз удовлетворятся поджогом и грабежом!

Не успел он договорить, как послышался свистящий звук: это крыши домов проваливались одна за другой. Оливия решительно пришпорила пони. Да, Чансынтень уничтожен, зато его обитатели спасены!

Только на рассвете измученные животные прошли через огромные Южные ворота. Их встречали испуганные, недоверчивые взгляды, и мадам Шамо, взглянув на Оливию, расхохоталась:

– Думаю, вам лучше сначала поехать со мной в отель, прежде чем кто-то из соотечественников вас увидит. Вы совершенно не похожи на респектабельную молодую леди.

Оливия растерянно оглядела себя. Во что только превратилось ее синее вечернее платье! В грязные лохмотья, непристойно открывавшие ноги в чулках, которые еще вчера были белыми. Порванный лиф обнажал грудь. Недаром на нее так жадно глазели зеваки, прослышавшие об их прибытии и прибежавшие узнать, действительно ли правдива история о спасении бельгийцев.

Гардения, украшавшая волосы, давно потерялась. Должно быть, она выглядит уличной цыганкой, а не хорошо воспитанной девушкой из приличной семьи, племянницей сэра Уильяма и леди Летиции Харленд.

– Рану нужно немедленно зашить, мой храбрец, – говорил тем временем Огюст смертельно уставшему Льюису.

Оливия кивнула и обратилась к мадам Шамо:

– Буду очень благодарна, если вы одолжите мне платье.

– У меня есть юбка для гольфа и блузка, которые вы вполне можете носить следующие несколько дней, – объяснила практичная мадам Шамо. – Чем скорее доктор посмотрит руку Льюиса, тем лучше.

Оливия охотно согласилась. Состояние Льюиса ее тревожило. Скулы словно обострились, в уголках рта залегли глубокие складки. Он выглядел так, словно вот-вот упадет от усталости, и даже покачивался в седле. Огюст требовал, чтобы Льюис шел в отель, но тот отказывался, пока последних бельгийцев не проводили в посольство под надежным эскортом.

– Наверное, по возвращении домой вас ждет настоящая буря? – осторожно осведомилась мадам Шамо, когда они вошли в вестибюль отеля.

Оливия представила ярость родных и молча кивнула. Мадам Шамо улыбнулась:

– Если шторм разыграется не на шутку, вспомните, что мы не смогли бы обойтись без пони, которых привели вы с Льюисом. И если бы не ваша тугая повязка, Льюис истек бы кровью.

Доктор Пул, вызванный из британского посольства, уже помогал Льюису подняться по лестнице. Оливия грустно смотрела вслед. Их снова разлучили.

– Нельзя ли послать записку моему дяде? – спросила она, когда мадам Шамо приказала наполнить ванну и принести чистую одежду. Мадам Шамо кивнула и вызвала рассыльного. Оливия отдала ему записку, в которой говорилось, что она вернулась из Ченсынтеня, находится в «Отеле де Пекин» и приедет домой позже.

Только после этого она выпила чашку чая и позволила увести себя в спальню, где ее ждала горячая ванна. Тело ныло от усталости, но при мысли о Льюисе, находившемся сейчас совсем близко, Оливия не смогла лежать в душистой воде.

Она поспешно вытерлась, надела безупречно сшитые юбку и блузку мадам Шамо и, выйдя в коридор, остановилась перед дверью, за которой слышались голоса доктора Пула и месье Шамо. И виновато дернулась, когда дверь открылась и в коридор вышел ее соотечественник.

– Так это и есть отважная мисс Харленд?! – воскликнул доктор Пул, расплывшись в улыбке. – Счастлив познакомиться, дорогая. Ваш дядя должен гордиться вами! Месье Шамо рассказал, что вы помогли спасти не только бельгийцев, но и жизнь моего коллеги, доктора Синклера.

Оливия безуспешно попыталась заглянуть в комнату поверх плеча доктора Пула.

– Месье Шамо очень добр, но я не совершила никаких подвигов.

– Вы были великолепны, дорогая! Великолепны! – восхищенно воскликнул доктор.

– Мне можно… можно поговорить с доктором Синклером? – робко спросила она, не смея попросить мистера Пула немного подвинуться. Тогда она смогла бы увидеть комнату.

– Доктор Синклер спит, – любезно пояснил мистер Пул.

Ей вдруг захотелось заплакать. Как глупо!

– А его рука? – взволнованно допрашивала Оливия. – Все заживет?

– Если он даст ей такую возможность. Сухожилия не повреждены, так что нужны только отдых и время.

Они распрощались, и месье Шамо повел доктора по коридору и вниз по лестнице. Оливия продолжала стоять на пороге. Льюис лежал посреди широкой постели с медным изголовьем. Глаза его были закрыты. Дышал он глубоко и ровно.

Девушка нерешительно прошла по толстому ковру и оглядела Льюиса. Он по-прежнему был обнажен до пояса, только вместо ее повязки на руке белел свежий бинт.

Она вымылась и переоделась. Больше у нее нет предлога оставаться в отеле. Снова придется покинуть Льюиса… Едва смея дышать, она нагнулась и легонько коснулась губами его лба.

Почувствовав прикосновение, он повернул голову и что-то пробормотал. Первых слов она не смогла разобрать. Но тут у него отчетливо вырвалось:

– Жемчужная Луна… Жемчужная Луна…