Лицо мистера Маклауда пошло уродливыми красными пятнами.

– Нет, я плохо езжу верхом и стал бы обузой для любой партии.

Оливия окинула его пренебрежительным взглядом и отвернулась.

– А вы, месье Лежен, тоже плохо держитесь в седле? Месье Лежен опустил глаза и покачал головой.

– Нет, – глухо ответил он. – Но простите, мисс Харленд, подобное предприятие было бы самоубийством.

Оливия, не отвечая, встретилась взглядом с Филиппом:

– А вы?

– Разумеется, нет, – без колебаний ответил он. – Сама мысль о таком уже безумие.

– Прекрасно. Месье Пишо, нельзя ли подать носилки к входу?

– Нас ждет экипаж, – резко бросил Филипп.

Она стояла с высоко поднятой головой, и он невольно залюбовался ею: свет люстры образовал нечто вроде золотистого ореола вокруг темных шелковистых волос.

– Я не поеду с вами, – коротко ответила она. Наклон головы подчеркивал длинную прелестную линию шеи.

– Но куда вы собрались, мисс Харленд? – в ужасе спросил посланник.

Оливия улыбнулась ослепительной, вызывающей улыбкой, от которой у месье Пишо перехватило дыхание.

– В Чансынтень, – сообщила она и, повернувшись, ушла под потрясенными взглядами посланника и его гостей.

Ночной воздух был жарким и влажным. Оливия с колотящимся сердцем подбежала к тому месту, где ожидали носильщики Маклаудов и Леженов. У нее всего несколько секунд, чтобы обдумать свой план. Нельзя отправляться в Чансынтень без охраны. Ей нужны спутники, помощь. Епископ Фавье не может оставить собор. Дядя, даже если и согласится, слишком стар и слаб. Она понятия не имеет, где сейчас Льюис и как с ним связаться.

Носильщики вопросительно уставились на нее, ожидая приказаний.

– «Отель де Пекин», – неожиданно для себя приказала она, садясь и опуская занавеску. Оливия обещала дяде, что до приезда Филиппа не выйдет из дома одна. И сдержала слово. Теперь ее долг – спасти бельгийцев, оказавшихся заложниками обстоятельств.

Носильщики быстро бежали по темным улицам. Месье Шамо, владелец отеля, ездил с Льюисом спасать миссионеров. Услышав об ужасной судьбе бельгийских инженеров и их семей, он, конечно, согласится сопровождать ее и захватит несколько лишних пони.

Мысли девушки лихорадочно метались. Сколько лошадей им понадобится? Сколько людей ждут спасения в Чансынтене?

Наконец носильщики остановились перед залитым светом фонарей фасадом «Отеляде Пекин». Оливия подхватила юбки и, подбежав к двери, забарабанила в нее кулаками.

Тщательно выбритый джентльмен, открывший дверь, выказал поразительное самообладание при виде одинокой молодой женщины с раскрасневшимся лицом и блестящими глазами.

– Месье Шамо, мне нужно с вами поговорить, – вывалила Оливия. – На железнодорожную станцию в Фэнтае напали и сожгли ее. Бельгийские инженеры и их семьи застряли в Чансынтене без всякой надежды на спасение.

Доктор Моррисон задумчиво прищурился.

– Вам лучше войти, мисс…

– Харленд, – представилась девушка, протискиваясь мимо него в просторный вестибюль. – Оливия Харленд. Джордж Моррисон слегка приподнял брови. Так это я есть юная леди, которую Льюис привел в город! Когда мадам Шамо потребовала ее описать, Льюис сказал только, что она храбра и умна, но что-то в его голосе привлекло внимание журналиста. Не обладает ли мисс Харленд и другими положительными качествами?

Теперь гадать не приходилось. Красота ее овального личика бесспорна, а в тонких чертах читались не только чувствительность, но и чистота. Неудивительно, что она произвела на друга столь глубокое впечатление!

– Французский посланник считает, что выслать спасательную партию нет возможности. Я подумала, что вы, может быть, согласитесь помочь…

– Помочь? – переспросил доктор Моррисон.

– Да. Нужно ехать в Чансынтень и взять с собой запасных пони.

Джордж Моррисон потянулся к пиджаку.

– Прежде всего, мисс Харленд, я не месье Шамо. Его сейчас нет. Он и его жена уже отправились в Чансынтень. Мы получили известие примерно час назад. Позвольте представиться. Я доктор Джордж Эрнест Моррисон, пекинский корреспондент «Таймс».

Оливия охнула от неожиданности. Ну конечно! Она видела Моррисона раньше, на одном из приемов у сэра Клода Макдоналда, но сейчас так разволновалась, что не узнала его.

Разочарование было так велико, что она бессильно прислонилась к стене, оклеенной обоями с позолоченными узорами. Она опоздала. Они уже все знают и помчались спасать бельгийцев. Опять она не смогла принести никакой пользы. И снова должна покорно ожидать в посольском квартале, пока остальные действуют!

– С вами все в порядке, мисс Харленд? – встревожено нахмурился Джордж. – Может, выпьете лимонада?

Оливия покачала головой. Темный локон, выбившийся из прически, упал на щеку.

– Нет, спасибо, доктор Моррисон. Я просто думала, что сумею помочь несчастным. Столько людей страдает, а я, как выяснилось, ни на что не способна. Надеялась, что мой приезд сюда поможет бельгийцам. Мне в голову не приходило, что до вас уже дошли новости.

– Я журналист, – мягко напомнил Джордж. – Моя работа – первым узнавать о происходящем в стране.

– Разумеется, – кивнула Оливия с вымученной улыбкой, – И я рада, что вы так быстро получили известия. А месье и мадам Шамо сумеют спасти людей?

– Если доберутся до них, – мрачно ответил Джордж. – Сами знаете, что творится в провинции.

Несмотря на удушливую жару, Оливия вздрогнула. Если Льюис уже услышал о бельгийцах, застигнутых врасплох в Чансынтене, наверняка первым бросится на помощь. Может, он сопровождает чету Шамо?

Оливия нервно провела кончиком языка по пересохшим губам, желая и боясь упомянуть имя Синклера. Она опасалась, что голос выдаст терзавшие ее мысли, о которых не должны догадываться посторонние, а тем более доктор Моррисон.

– Сколько человек взял с собой месье Шамо? – В голосе Оливии слышалась тревога.

– С ним его жена, четверо французов и молодой австралиец.

Она тщетно пыталась что-то сказать. Значит, Льюиса с ними нет. Но она по-прежнему не знает, где он сейчас и что ему грозит. Наконец она дрожащим голосом заметила:

– Мадам Шамо – чрезвычайно отважная дама.

– Да, совершенно бесстрашная.

Джордж Моррисон с любопытством разглядывал Оливию. Несмотря на старания держать себя в руках, она была сильно расстроена, и проницательный англичанин предположил, что причина ее тревог не только застрявшие в провинции бельгийцы.

– Мадам Шамо молода и родилась в Америке. И так же храбра, как и вы, если верить доктору Синклеру.