Он обернулся и взял ее за руку.

– Я знаю.

Его сильная рука стала для нее чем-то вроде спасательного каната, брошенного через темноту. Фонари светили слабо, освещая лишь небольшое пространство вокруг. Хэмиш пообещал, что керосин вот-вот доставят, хотя, возможно, восковые свечи в фонарях были в такой ситуации намного безопаснее.

– Куда мы идем? – шепотом спросила Джулиана. Шептать было совсем необязательно, но обстановка давила на нее.

Эллиот отвечал обычным голосом и говорил совершенно здраво:

– Еще мальчишкой я нашел планы старого замка в одной из книг в библиотеке дядюшки Макгрегора. Замок представлял собой гигантское сооружение с подземными хранилищами и жилыми помещениями на случай осады. Тогда же Макгрегор привел меня сюда и показал небольшую часть из них, и я начал обследовать их заново, после того как купил это место.

– Люди жили здесь, внизу? – Джулиана содрогнулась. В лабиринте, где потолки так низки? В темноте, когда у обитателей наверняка не было хороших свечей, таких как у них с Эллиотом.

– Они жили здесь, если в этом возникала необходимость, – отрезал Эллиот. – Дядька говорил, что в те времена Макферсоны частенько устраивали набеги, и Макгрегорам приходилось прятать здесь женщин, детей и другие ценности.

– На первый взгляд мистер Макферсон – милый человек, в нем мало что осталось от захватчика. Кстати, он просил тебе передать, что ты можешь в любое время рыбачить или охотиться в его поместье.

– Шесть веков назад Макферсоны были безжалостными воинами, Макгрегоры – тоже. Между ними существовала долгая распря. Времена меняются, а люди – нет.

Он не пояснил, что хотел этим сказать.

– Эллиот, – снова заговорила в темноте Джулиана, – я понимаю, что должна быть покорной женой, предоставляя супругу все решать за меня. Но в моей жизни я не видела примеров такого женского послушания. Мать поступала как хотела. Мачеха, конечно, больше считалась с желаниями мужа, но никогда не стеснялась открыто высказывать свое мнение. Поэтому я должна спросить тебя: ты собираешься жить в замке Макгрегоров до скончания своей жизни, исследуя подвалы и разгуливая по горам? Или мы, может, все-таки вернемся в цивилизацию? Хотя бы на какое-то время. Я скоро лишусь гардероба, если все будет и дальше так продолжаться.

Эллиот резко выпрямился, и Джулиана сообразила, что они оказались в помещении, где потолки были достаточно высокими, чтобы он мог стоять в полный рост. Свет от фонаря Джулианы не доставал до потолка, но она уже ощутила обширность того места, где они теперь находились. Откуда-то тянуло холодом, что говорило о том, что здесь есть доступ свежему воздуху.

– Мы пока не будем возвращаться в Эдинбург, – рассеянно ответил Эллиот, водя вокруг фонарем.

– Я действительно понимаю, что тебя нервирует большое количество людей вокруг, – сказала она. – Ты разучился поддерживать компанию, и поэтому люди шепчутся на твой счет. Мне это известно. На самом деле я была жутко удивлена тем, что ты вообще объявился в Эдинбурге, хотя для меня оказалось большой удачей наткнуться на тебя в день моей свадьбы.

– Разумеется, я не мог не приехать в Эдинбург.

В его голосе зазвучали резкие нотки, и Джулиана увидела, что он пристально смотрит на нее. Серые глаза блеснули серебром в свете свечей.

– Чтобы присутствовать на моей свадьбе? – неуверенно спросила она. – Как вежливо с твоей стороны.

Она отправляла приглашение Роне, упомянув в нем, что приглашает всех членов семьи Макбрайд. Джулиана говорила себе, что сформулировала свое послание таким образом, потому что не была уверена, присутствуют ли на данный момент в стране трое молодых мужчин этой семьи.

При этом Джулиана понимала, что она никогда не послала бы Эллиоту именное приглашение. Употребив обращение в общей форме, она избегла необходимости писать конкретно имя Эллиота.

Он еще крепче сжал ее руку.

– Я поехал в Эдинбург совсем не для того, чтобы присутствовать на твоей проклятой свадьбе. Я поехал, чтобы остановить ее.

Джулиана захлопала глазами.

– Остановить?…

Взгляд его серых глаз был настолько остр, что об него, казалось, можно было обрезаться.

– Конечно, остановить. Ты думаешь, я позволил бы жениться на моей Джулиане кому-нибудь еще, кроме себя?

– Но… – У Джулианы вдруг пересохло во рту. Его глаза были полны решимости. Перед ней стоял тот самый Эллиот, который в далекой Индии завоевал себе место под солнцем и не позволил разделаться с собой во время годичного заключения в неволе. – Если ты не хотел, чтобы я вышла за Гранта, почему ждал дня свадьбы, чтобы объявить об этом?

– Потому что был уверен, что моим лучшим шансом завоевать тебя будет встать во время церемонии в церкви и заявить всему миру, что мне известна причина, по которой брак с Беркли состояться не может.

– Что за причина? – Она отказывалась верить своим ушам. Любой может остановить венчание, если у него имеются доказательства того, что один из брачующихся уже состоит в браке, или что жених с невестой состоят в кровном родстве, или что брак заключается насильно. Никакой такой причины в случае Джулианы с Грантом не существовало.

– Я объявил бы, что Джулиана – моя девушка и всегда была моей. Поэтому я не собираюсь отходить в сторону ради другого.

В его глазах она увидела то, что он не высказал словами. Боль, скрывавшуюся за хмурым видом, и одиночество, к которому этот человек считал себя приговоренным навсегда.

– Почему ты не сказал мне? – Ее голос был тих, но полон душевного напряжения. – Почему ты не сказал, когда я ждала свадьбу с ним, потому что поняла, что не смогу выйти за тебя?

Отпустив ее руку, Эллиот снова посветил фонарем вокруг.

– Потому что кого бы ты увидела перед собой, если бы я притащился к тебе после своего возвращения из Индии? Форменную развалину. Человека, который боится темноты и точно так же боится света. Я был ничто. – Он говорил страстно. – Ты увидела бы, какие номера я выкидываю. Вряд ли тебе захотелось бы иметь такого мужа. Или вышла бы за меня из жалости, а я не вынес бы этого. Мне хотелось дать тебе что-то. Дом, мужа, который может ходить, расправив плечи…

Джулиана стояла, замерев, не имея сил двинуться с места. Ей стало трудно дышать из-за туго зашнурованного корсета. Одна мысль всегда волновала ее больше остальных – она не понимала, как Эллиот относился к ней. Все эти годы, когда она вспоминала о нем и мечтала оказаться рядом с ним, зная, что он путешествует по свету и что ей до него не дотянуться, Эллиот, оказывается, думал о ней.

– Ты должен был мне рассказать, – прошептала Джулиана.

Выражение его лица не изменилось, но она поняла, что он снова замкнулся в себе.

– Теперь ты знаешь.

Эллиот повернулся и зашагал в темноту.