А может быть, это была классическая сделка: ты спасаешь кому-либо жизнь и несешь за это ответственность до конца дней своих. Порой стоит только надеть рыцарские доспехи, и тебе больше не дадут их снять.

– О чем думаешь?

– Я думаю, что ты слишком опасная женщина для тех, кто находится рядом. А я нахожусь рядом с тобой очень часто.

– Тинни тоже довольно близко тебя знает.

– К несчастью. Но я не имею в виду личную жизнь.

– Ты боишься меня?

– Вот-вот. У тебя плохой характер. Но главная проблема в том, что ты плаваешь вместе с акулами. Я каждую минуту ожидаю, что на моей ноге сомкнутся челюсти.

– Несмотря на всех своих ангелов-хранителей?

– Ангелов? Назови хотя бы двух.

– Морли Дотс. Дил Шустер. Уэстмен Туп. Плеймет. Плоскомордый Тарп. Я не стану упоминать твоих деловых партнеров – Макс Вейдер далеко не ангел, да и Лестер Тейт тоже. Ну и еще есть я.

Я смутился – секунд на десять. После чего у моего природного цинизма открылось второе дыхание. Когда-нибудь я симулирую собственную смерть и посмотрю, как все обернется.

– Ладно. Итак, ты потеряла след папочки. Давай-ка мягко вернемся к самому началу. Как случилось, что ты оказалась в таком состоянии, чтобы улизнуть от своих? Ты ведь не просто ищешь место, где укрыться, надеюсь?

– Нет. Утром я уйду отсюда и снова буду той, кем была с тех пор, как мы впервые встретились.

– Утром?

– Больше мне сегодня негде переночевать.

Я принялся крутить в руках тот камень гораздо более сосредоточенно.

– Мне казалось, других своих подруг ты охотно пускаешь к себе на ночь, – заметила Белинда.

– Хочешь знать правду?

– Пожалуй, нет – судя по тому, как ты на меня смотришь.

– Ни одна из моих подруг не внушает мне такого страха, как ты.

Белинда продолжала гладить котенка, дуясь из-за услышанных слов, которые были ей не по нраву. Она перевела взгляд на мои руки:

– Что это у тебя там такое? Что ты делаешь?

– Я оставил его здесь, когда пошел к вам на вечеринку. Не знаю… я как-то расслабляюсь, когда верчу его.

Белинда протянула ладонь. Я позволил ей взять камень.

– Да, действительно…

Дин просунул голову в дверь:

– Вам еще что-то понадобится, прежде чем я пойду спать?

Он притащил с собой собственного четвероногого хищника.

– Как-то ничего не приходит на ум.

Он хмуро посмотрел на Белинду, понял, что у него не получится сделать это убедительно, вздохнул и закрыл дверь.

Синдж не озаботилась навестить нас. Это означало, что она дулась, но у нее не хватало решимости переносить свое дурное настроение на других.

Допив чай, Белинда налила себе пива. Мы принялись играть с котятами и понемножку расслабились – проболтали далеко за полночь, как тинейджеры, хихикая над глупыми шутками. Я узнал, что у нее с самого детства никогда не было подруг. Их неоткуда было взять – все ее образцы для подражания были такого рода, каких культурные люди не приглашают на воскресные обеды.

Мы выпили уйму пива.

25

Синдж разбудила меня в совершенно несусветный час, явно подстрекаемая Дином, – сам он не решался встретиться лицом к лицу с прямыми свидетельствами, которые могли бы подтвердить или опровергнуть похотливые видения, копошившиеся во внутренней полости его твердой черной черепушки. Для него не играл роли тот факт, что его видения являлись именно видениями, и ничем другим. К тому времени, как мы добрались до кровати, ни Белинда, ни я не были достаточно трезвы ни для чего более энергичного, нежели сон.

Синдж скроила кислую мину.

– Что там еще? – заворчал я.

Утренний свет, игравший на занавесках комнаты, прямо-таки вопил, что о полудне не могло быть и речи. Фактически, судя по всему, был еще рассвет – время, когда лишь бешеные собаки и полные психи вылезают на улицу в поисках раннего червячка.

– Посыльный принес письмо от полковника Тупа.

Из-под груды одеял выкарабкался котенок, потянулся, спрыгнул на пол и горделиво зашагал прочь из комнаты. Белинда промычала нечто нечленораздельное, но ясно говорившее: «Оставьте меня в покое!», и зарылась поглубже в одеяла.

– Я должен расписаться за него или что?

– Нет. Это просто письмо.

«Тогда зачем будить меня сейчас?!»

– Тогда зачем будить меня сейчас?

– Я подумала, ты захочешь знать.

– А-а, вот оно что!

Уязвленная до глубины души, Синдж двинулась прочь. Меня это не заботило. До полудня нет места ни вежливости, ни состраданию.

Мне было наплевать, но заснуть снова я уже не мог.

Когда Белинда принялась ворчать на то, что я верчусь и дергаюсь, и угрожать мне переходом к любительскому сексу, совесть взяла верх, и я выбрался из кровати.

Я похлебал черного чая, густого от меда. Не помогло – окружающие предметы по-прежнему виделись мне в двойном количестве. Если бы не пять незабываемых лет, проведенных в Королевской морской пехоте, я заподозрил бы, что двоением в глазах природа мстит всем идиотам, которые верят, что разумное поведение включает в себя подъем на рассвете в обстоятельствах, не приближающихся к апокалиптическим.

Синдж суетилась, хлопоча по хозяйству, так что на долю Дина оставалось еще меньше настоящей работы, которой он расплачивался за стол и крышу над головой. Она была нарочито оживленной и веселой, и даже ее соучастник по заговору убрал подальше ножи для разделки мяса.

– По утрам ты просто ужасен, – заявила Синдж.

– Угу, – прохрипел я, проявив максимум самообладания.

– Это все, что ты можешь из себя выжать?

– Я мог бы сказать «цыц» и «подавись», но ты бы обиделась. Я слишком тебя уважаю для этого. Итак, предлагаю собраться всем вместе и посмотреть, что это за жизненно важное коммюнике.

Дин и Синдж усадили меня в кабинете, снабдив горячим черным чаем, печеньем и медом. Я принялся за дело – более или менее решительно. Со значительным перекосом в сторону «менее».

– Что там написано?

Синдж попыталась прочесть сама, но подчиненный полковника Тупа нацарапал послание скорописью. Такое читать она еще не умела. Синдж быстро учится, но вряд ли когда-либо будет преподавать карентийскую литературу. Последняя в основном состоит из саг и эпических поэм, населенных омерзительнейшими персонажами, которых поэты превозносят за их гадкое поведение. А также из театральных пьес, они сейчас в моде, но выглядят сплошным идиотизмом, если их читать, а не смотреть на сцене.

– Тут говорится, что жрец храма Эас и Айгори, что в Квартале Грез, – выходец из Йимбера. Здесь говорится также, что Стража не будет разочарована в своем старом приятеле Гаррете, если его любознательность побудит его нанести визит вышеозначенному Биттегурну Бриттигарну, чьи соображения по