что бы не отдал свой нож. Ни одному из членов Стаи, тем более Уордену. Если нож Кристиана оказался у Уорден, то точно без его согласия. Значит, они за него боролись. И Уорден вышел из схватки победителем.

Значит, Кристиан эту схватку не пережил. Точка.

Должно быть, Уорден заметил, что Дон все поняла.

— К черту Кристиана, — говорит он, и Дон делает шаг назад, пораженная злобой в его голосе. — Он был нашим тюремщиком, как и Эмбер. Поделом ему.

Дон молчит. Может, она и разделяет эту точку зрения. Наставник и правда был ничтожеством. Он месяцами мучил Кайлу. Если кто и должен был умереть, так пусть это будет Кристиан.

Однако мертв не только Кристиан.

— А Алекс? — спрашивает Дон. — Что плохого сделал он?

Увидеть лицо Уордена и понять его реакцию невозможно. Но Дон не сомневается, что на его лице не дрогнул ни один мускул.

Он долго молчит. А потом смеется.

— Видимо, ты увидела больше, чем я ожидал. Ты не должна была догадаться.

Дон не отвечает. В груди тяжело бухает сердце.

— Все должно было выглядеть как несчастный случай, — продолжает Уорден. — К тому времени, когда его обнаружат, над ним поработает природа. Никто никогда не узнал бы, как он погиб.

Дон хочет что-то сказать, но во рту слишком сухо. Она облизывает губы.

— За что?

Уорден пожимает плечами.

— Он стал для нас помехой. Мог поднять тревогу на базе, и у нас было бы меньше времени. К тому же он знал, куда мы идем. А еще мне не нравилось, что он строил из себя героя.

74

— Ты же понимаешь, почему мы не можем тебя отпустить, — говорит Уорден.

Дон смотрит на него не мигая.

— Ты часть команды, Дон. Мы должны держаться вместе. Я не могу отпустить тебя на базу, раз ты теперь все знаешь.

Уорден делает шаг ей навстречу, искры догорающего костра отблескивают на лезвии.

— Ты либо с нами, либо против нас, — продолжает он. — На чьей ты стороне, Дон? На стороне заключенных или тюремщиков? Подумай серьезно. Верный ответ только один.

Разумеется, это совсем не та ситуация, которую имел в виду отец Дон, рассказывая ей о Правильных Поступках.

А может, как раз та.

Дон смотрит на тень, в которую превратился Уорден, и поблескивающий в его руке нож. Она понимает, что теперь перед ней настоящий Уорден, а тот, в которого она влюбилась раньше, был совсем не Уорден. А еще она понимает, что сглупила, раз зашла с ним так далеко.

Уорден заносит нож.

— Молчание, — говорит он, — расценивается как неверный ответ.

Дон знает, что ей никак не выпутаться. Она знает, что через мгновение Уорден:

а) совершит нечто ужасное

или

б) разбудит Брендона и Эвана и попросит их сделать это нечто ужасное.

Ей не убежать от Уордена, по крайней мере надолго. Но если она останется здесь, то, скорее всего, все равно умрет. Уорден не оставит ее в живых, раз она знает, что он убил Алекса. Раз он знает, что она хочет сбежать.

Она высоко держит голову и смотрит на тень, поглотившую лицо Уордена.

— Я ухожу, — говорит она ему. — Вот мой ответ.

Это звучит смело и дерзко, и на одно мгновение Дон становится легче. Но Уорден прыгает, хватает ее и заламывает ей руки: он слишком силен, и, пока он тащит ее, она падает на колени, в самую грязь.

Поднимает голову. Уорден заносит над ней нож.

Дон открывает рот, чтобы закричать. Больше ей ничего не остается. Уорден заносит нож все выше, в его глазах пляшут отблески костра. Это больше не Уорден — не тот парень, которого, как ей казалось, она знала.

— Я предупреждал, — говорит он, — ты никуда не уйдешь.

Дон открывает рот, чтобы закричать. Она надеется, что ее крик остановит его. Ей на помощь придут остальные.

Она открывает рот, чтобы закричать, но, прежде чем успевает выдавить хоть слово…

слышит, как кричит сам Уорден.

75

Раздается хлопок.

(Не «бум», а скорее громкое «пш-ш-ш-ш».)

Уорден кричит и хватается за глаза. Ослепленный, он размахивает во все стороны большим ножом Кристиана. За ним стоит Лукас с баллончиком Эмбер от медведей.

(Жидкость такая ядреная, что у Дон тоже слезятся глаза и становится трудно дышать.)

Лукас помогает ей встать, тянет подальше от костра, где теперь корчится на земле Уорден. Тянет мимо палаток, к тропе, которая привела их к Вороньему Когтю.

— Быстрее! — говорит он. — Пока остальные не проснулись.

Делать нечего, нужно бежать.

Они бегут, ведо`мые светом налобных фонариков, по тропе, еле виднеющейся под грязью и снегом, к возвышающемуся над ними краю ущелья, за помощью.

Делать нечего, нужно бежать — и они бегут.

Бегут, надеясь, что их никто не преследует.

Лес безмолвен. Тропа крутая и скользкая — Дон пару раз почти падает. Она останавливается, чтобы отдышаться, и прислушивается, но ни Уордена, ни остальных не слышно: только дождь и Лукас, судорожно хватающий ртом воздух.

Секундная заминка, и они снова бегут, даже не сомневаясь, что, если их поймают, им точно конец. Они бегут, забираясь все выше. Дождь превращается в снег, забивается под штаны и в ботинки Дон, футболка промокает от пота, руки и колени становятся грязные и влажные, пока она то скользит, то карабкается вверх по тропе.

Ночная мгла вокруг еле заметно проясняется. Скоро утро, но это неважно.

Главное — убраться отсюда.

76

Наконец потные, задыхающиеся и изнеможенные, они добираются до края ущелья. Небо все светлеет и светлеет, ночь неумолимо превращается в утро.

Они останавливаются, чтобы выпить воды из одной из фляг, и Дон перекладывает бо`льшую часть еды в карманы Лукаса.

На его куртке кровь. Материя прорезана.

— Нож Уордена, — говорит Лукас. Он посильнее запахивает куртку, не давая ей увидеть рану. — Просто царапина. Заживет.

Дон пристально смотрит ему в лицо. Он серьезно смотрит в ответ, и Дон знает, что он, наверное, врет, что он ранен гораздо тяжелее, чем готов признать. Однако давить на него сейчас смысла нет.

(Она не забрала у Стаи аптечку.)

— Что ты вообще там делал? Почему не спал?

— Ходил отлить, — отвечает он смущенно. — Увидел вас с Уорденом в свете костра, подумал… — он смотрит в сторону. — Хотел убедиться, что он правда тебе нравится.

Дон корчит рожу.

— Не нравится, — говорит она. — Он сумасшедший маньяк. — И она пересказывает ему