Норбридж вздохнул.

– Во многом я уехал для того, чтобы найти Грацеллу и убедить её свернуть с тёмной дороги. Но я не смог её найти. Я путешествовал, работал на фермах, пересёк на поезде всю страну. Наверное, стал похож на бродягу. И затем я вернулся в «Зимний дом».

– Похоже на приключение.

– Очень похоже. Но помнишь ли ты, что я говорил тебе про Уинни – через какие испытания и искушения ей пришлось пройти? И когда я уезжал, передо мной стояли те же самые вопросы. Тёмные материи, которыми интересовалась Грацелла, когда-то и мне казались интригующими.

Он помолчал. Затем вздохнул и произнёс очень тихо:

– Насколько тебе удалось это развить в себе?

Элизабет с недоумением посмотрела на деда. Он уточнил:

– Твои силы, – пояснил он.

В комнате воцарилась тишина.

– Ты уже научилась вызывать это состояние по своей воле?

Впервые он говорил с ней об этом настолько прямо – и девочка была этому очень рада.

– Да, могу. Почти всегда. Не всякий раз до конца успешно, но, как правило, всё получается.

Норбридж протянул руку и достал книгу с маленькой полочки под кофейным столиком.

Он положил книгу на стол.

– Попробуй.

Элизабет посмотрела на обложку: «Тьма После Полуночи» Дэмиена Кроули.

– А, тот же самый писатель, что написал книгу, которую ты мне подарил в прошлом году.

– Один из моих любимых. Он умер несколько лет назад, но боже мой, как он писал! Несколько раз он приезжал в наш отель.

Норбридж указал глазами на книгу.

Элизабет постаралась остановить все мысли и полностью успокоиться. Она сосредоточилась, перед её глазами всё помутнело. Глубоко внутри возник трепет. Девочка продолжала смотреть на книгу, она видела только её, другие предметы в комнате словно отступили и растворились в воздухе. Книга завибрировала на столе, словно что-то внутри неё хотело вырваться к жизни. В ушах нарастало жужжание. Вибрация шла по всему телу. Вдруг книга скакнула со стола прямо в руки Элизабет.

– Отлично! – воскликнул Норбридж. – Впечатляюще!

С минуту девочка рассматривала книгу, и затем подняла глаза на Норбриджа.

– Можно взять почитать? – спросила она, а он со смешком одним движением подбородка ответил: «Бери».

– Это проявляется как-то ещё? – снова став серьёзным, спросил Норбридж.

– Иногда я знаю, что прямо сейчас что-то произойдёт, до того, как это происходит. Или знаю, что кто-то прямо сейчас подойдёт ко мне или вот-вот позовёт. Это не всегда ясно, но случается довольно часто.

Он кивнул, предлагая ей продолжить.

– Я здесь всего пять дней, но, как мне кажется, сила моя возросла.

Она снова показала книгу.

– Там, в Дрире, всё, на что я была способна, – это заставить книгу на полу просто дрожать.

Норбридж решительно поднялся.

– Повторюсь, я впечатлён. Только обязательно используй это для хороших целей!

Девочке показалось, что Норбридж в ней сомневается: зачем он несколько раз повторяет одно и то же?!

– Ты уже много раз это говорил. Тебя что-то беспокоит?

– Скажу честно, меня беспокоят многие вещи, – он произносил слова очень медленно. – Ты моя внучка, поэтому я всегда буду беспокоиться о тебе.

Элизабет огляделась. Она знала, что Норбриджа ждёт работа, но воспользовалась случаем и задала ещё один вопрос:

– Эта комната является только обсерваторией?

Норбридж погладил бороду, но не сказал ни слова. Кивком головы он пригласил девочку следовать за ним. В конце короткого коридора рядом с гостиной оказалась одна-единственная дверь, которую он отпер серебряным ключом. Искоса взглянув на Элизабет, словно предвкушая её возможную реакцию, он резким толчком распахнул дверь.

Два массивных торшера тускло освещали устланную коврами комнату, в которой доминировало огромное окно от пола до потолка, расположенное прямо напротив двери. Уже стемнело, поэтому в нём виднелось лишь чёрное небо, что выглядело довольно драматично. Девочка увидела письменный стол, заваленный бумагами, книжные шкафы, полки и два кресла – они словно приглашали присесть. Однако её внимание больше привлекли стены комнаты, слева и справа. Они были выложены сине-белой плиткой, расписанной динамичными сюжетами. Девочка насчитала две дюжины картин: альпинисты на скалах, лыжники на склонах, люди в снегоступах на вершинах холмов, отель «Зимний дом» при полной луне и многое другое. От такой красоты Элизабет молча раскрыла рот.

– Это азулежу[13], – пояснил Норбридж. – Так украшали стены в Испании и Португалии в XVXVII веках. Нестор увидел азулежу, влюбился в этот стиль и распорядился отделать комнату в таком стиле.

Норбридж одобрительно смотрел то направо, то налево.

– Хорошее решение, мне очень нравится.

– Потрясающе! – воскликнула Элизабет и подошла к картинке справа. Под ней была надпись:

Картина, выполненная синей краской по сливочно-белому фону, как и другие азулежу, представляла маленького мальчика, который глядит вверх, на свисающие с утёса громадные сосульки.

– Сын моего двоюродного деда, – вздохнул Норбридж. – Бедному ребёнку было всего пять лет. Он ничего не успел!

Дед немного постоял, горестно покачивая головой, а потом пригласил Элизабет посмотреть другую картину, рядом с этой. Элизабет пригляделась: двое мужчин, в одном из которых она узнала великого учёного Альберта Эйнштейна, стояли возле чёрной доски, исписанной уравнениями. Подпись гласила:

Элизабет с изумлением посмотрела на Норбриджа:

– Альберт Эйнштейн приезжал в «Зимний дом»?

– Приезжал. Как видишь, здесь игра слов, которой я обязан отцу. Я пытался уговорить его не писать это.

Затем Норбридж повернулся к противоположной стене.

– Вот эта тебе понравится.

Элизабет начала разглядывать картину, на которой была изображена девочка в тёплой парке, стоящая на вершине горы. Надпись гласила: