«Я помню. Но не понимаю, почему ты его закрыла? Отнимал слишком много времени?»

«Можно и так сказать».

«Конечно, в чем-то я с тобой даже согласна, но, по-моему, это очень удобно – быть в курсе событий друзей».

«Когда у меня был ФБ, я надобавляла туда самых разных френдов – студентов и преподавателей, их друзей, друзей друзей. Я впустила их всех с их хаотичными впечатлениями о жизни и мире, которые лишены повествовательной логики, отрывочны, разнородны. Перед моими глазами прыгали продукты чужой жизни по всему миру: горы, пустыни, африканские деревни, китайские мегаполисы, крокодилы, бегемоты, наркобароны, поля, засеянные тюльпанами, призывы или поздравления на неизвестных мне языках, рождения, смерти, свадьбы, улыбки людей, к которым я на самом деле не имею никакого отношения, но которые удивительным образом стали вдруг частью моей жизни. Они мне даже снились, я стала видеть истории о том, как мои студенты возвращаются к себе на родину, как достигают успехов, женятся, заводят детей. Меня завлекала сама идея этих мгновенных выкриков со всего света. Идея растворить свой разум в тысячах и тысячах мыслей и чувств, стать частью целого… Кто мог подумать, что мою любовь к чтению большой литературы перехватит этот наивный, косноязычный, глупый поток?! Я чувствовала себя частью целого мира, который разрешает быть своей. Но в один момент я избавилась от ФБ, потому что поняла, что эти чувства не были взаимны. Я все придумала себе сама. Позволила очарованию завладеть своим сердцем».

Это были первые яркие эмоции и первые слова от сердца, с которыми я столкнулся в переписке Каролины. Первое откровение заслуживало внимания. И снова этот высокий стиль «позволила очарованию завладеть своим сердцем».

– Ты не в курсе, кто такая Джада Дерелитто?

Вика не знала, однако очень скоро из той же самой переписки мы поняли, что Джада – знакомая Каролины по какой-то летней школе в Италии. Там они подружились, еще будучи молодыми девушками и, получается, состояли в переписке уже больше десяти лет. У Джады за это время появилась дочь, которой сейчас было восемь, и два развода осталось за плечами.

Однако Викторию неожиданно заинтересовала не эта исповедь, где Каролина говорила о своих чувствах, а совершенно неприметная переписка с некоей Фроловой Ириной Михайловной.

В переписке было всего четыре письма. Первое с поздравительной открыткой от Каролины.

Каролина Иванова: «Моему учителю в самом буддистском смысле этого слова.:)) Счастья Вам, Ирина Михайловна! Пусть все у Вас будет хорошо!»

Фролова Ирина: «Спасибо, Лина. А буддийский ученик бывает?

Ваш буддийский учитель тут финт ушами, как говорится, организовал. Теперь снова интересно жить!»

Каролина Иванова: «Судя по ответам справочной службы Грамота. ru, бывает не только буддийский, но и буддистский ученик.

Счастлива, что жить стало снова интересно. Это самое главное!

У обычных людей такое высказывание подразумевает ответный вопрос о природе финта ушами. Но Будда ведь непостижим. Поэтому – как настоящий ученик – не смею и спрашивать. Если учитель захочет, он сам откроет истину без всяких лишних вопросов».

Фролова Ирина: «Ба! А я думала, что все знают. Лина, я не так знаменита, как думала. Вы меня расстроили».

Я поискал предыдущие письма от этого же адресата. Писем не было.

– Ну и? – поинтересовался я. – Поздравление с днем рождения. Тут таких масса. Это называется фатическая коммуникация. Общение для поддержания связей.

Однако Виктория вновь и вновь перечитывала диалог.

– Эти письма Каролина получила накануне своего исчезновения, – наконец сказала она.

– Как и несколько десятков других писем.

На всякий случай я задал в поиске электронный адрес этой самой Фроловой.

Адрес вывел на личный кабинет преподавателя университета. Симпатичная хрупкая женщина с аккуратным темным каре оказалась заведующей кафедрой русского языка как иностранного в универе, где учился я сам.

– Я ее не помню, – проговорила Вика. – Точнее, я ее вообще не знаю. Видимо, Фролова не так давно пришла в университет. Позвони Борису, – попросила тетка. – Пусть выяснит, откуда она перевелась и вообще кто такая.

– Почему Фролова? Они практически не общались.

Виктория упрямо помотала головой:

– Узнай!

Минут через пятнадцать Борис перезвонил. Подключилась конференц-связь.

– Фролова Ирина Михайловна, тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения. Заведует кафедрой в университете с февраля прошлого года. До этого работала в той же должности в Институте связи в течение пятнадцати лет…

– Погоди, – прервала Виктория. – Так они с Каролиной на одной кафедре, что ли, работали?

– Да, в течение пяти лет Ирина Михайловна Фролова была начальницей Каролины Сергеевны Ивановой.

– Тогда понятно, – выдохнула Вика.

– Что тебе понятно? – оживился Борис.

Виктория несколько секунд высверливала взглядом дыру в экране, видимо, перечитывая письма, и наконец проговорила:

– Я бы рекомендовала выяснить две вещи: первая – водит ли Фролова машину и вторая – есть ли у нее алиби на время исчезновения Каролины. А еще лучше выписать ордер на обыск в ее доме…

– Ты в своем уме? – усмехнулся Борис. – Может, сразу ордер на арест? Мы и за прямые угрозы не всегда ордера выписываем…

– Тут кое-что поинтереснее угрозы, – пробормотала Виктория. – Эта переписка сродни разлому в земной коре, сквозь которую просвечивает магма.

Борис вздохнул. Известная Викина театральщина, но по крайней мере у нее имеется хоть какая-то версия.

– Выкладывай. Ты меня пугаешь.

– Это нарушение речевого этикета.

– Что? Ты издеваешься? Мне судье так и сказать? Нарушен этикет, позвольте ордер. – На этот раз Борис не выдержал.

– Слушай, Боря, мы с тобой знакомы лет уже, наверное… Три. Или сколько там? Четыре? Я не помню… Не первый день, одним словом. И каждый раз одно и то же: «Ты издеваешься?» А потом я оказываюсь права.

– Далеко не всегда, моя королева арабских бассейнов, – смягчился Борис.

Самым забавным было, конечно, что следователь прикрывал наши несанкционированные следственные действия, потому что какое-нибудь ошибочное написание НЕ с прилагательными или использование нехарактерного глагольного управления не являются по нашему законодательству поводом для проверок. Впрочем, неверное написание – это хоть какой-то повод. Иной раз было и того хуже. Например, однажды пришлось вызывать группу ОМОНа на заброшенный склад около города только потому, что в одной газете не написали о событии, о котором написали все остальные городские газеты. Даже не хочу представлять, какую кракозябру пришлось изобразить Борису, чтобы замотивировать вызов специальной группы. Меж тем Виктория продолжала: