— Даниэль? — уточнил Мэтт.

— Даниэль, — повторила Сью, сдерживая дрожь в голосе и наблюдая за ним. — Вы, наверное, все время думаете о ней?

— Все время. — Мэтт взял ключи, оставленные Ахмедом, и снова бросил их, криво улыбнувшись.

Сью почувствовала в его голосе боль. Она раздраженно отвернулась и заявила:

— Я больше не могу отлынивать от работы! Пора приниматься за дело!

— Неплохая идея, — недовольно согласился Мэтт и вышел.

Она слышала его голос. Должно быть, он беседовал с Хаджи где-то за трейлером. Взяв новенькие целлофановые листы и фломастеры, Сью вернулась в пещеру и работала там в тишине и одиночестве, пока не подошло время возвращаться во дворец. Мэтт стоял неподалеку от пещеры с сигаретой, наверное охраняя ее. Ни Хаджи, ни верблюда, который перевозил их снаряжение, поблизости не было.

К этому времени раздражение Сью прошло, сменившись тупой болью. Посмотрев на Мэтта, она прохладно улыбнулась и предложила:

— Подвезти?

Он кивнул и, садясь в машину, предупредил:

— Только смотрите, куда едете!

Сью резко повернулась к нему. Разумеется, это намек на тот случай, когда она чуть не перевернула «лендровер»! И тут же утонула во взгляде голубых глаз, сообразив, что он вспоминает о тех мгновениях, когда их прижало друг к другу. Сью отвернулась, завела мотор и поехала во дворец.

Во дворце ее опасение, что Ахмед готовит еще один сюрприз, оправдалось — все диваны и часть плиточного пола зала, где он ее встретил, были завалены грудами сверкающих, блестящих, ослепительных новых платьев. Пока Сью разглядывала яркие шелка, пенистый нейлон, крепдешин и кружева, Ахмед просто произнес:

— Это вам!

Она лишилась дара речи. Однако, потрогав пальцами воздушные ткани, смеясь, принялась его бранить:

— Ахмед, это же, наверное, стоит целого состояния!

— Тысячи состояний недостаточно для вашей красоты! — вкрадчиво отозвался он.

Смущенная его тоном, Сью взяла одно платье и приложила его к себе. Мэтт с непроницаемым видом прошел мимо нее и вышел через открытую дверь в сад, где сидели отец с Хаджи.

Разумеется, Сью понимала, что принимать такие подарки просто неприлично, но позже, рассматривая прекрасные наряды, уже развешенные в шкафу ее комнаты, решила не обижать Ахмеда и как-нибудь надеть одно из этих платьев. Но это произошло через несколько дней.

Однажды вечером, когда каждый занимался своим делом — отец, сидя в зале на диване, беседовал с Ахмедом, с которым прекрасно ладил, Мэтт возле небольшого стола в саду чистил инструменты, а Хаджи, как всегда, куда-то исчез, — она решила осуществить свой план. Удивляясь глазомеру Ахмеда, Сью выбрала кремовое шифоновое платье со струящейся юбкой до колен и великолепно облегающим фигуру лифом без бретелек, облачилась в него, нанесла легкий макияж, подушилась и спустилась вниз.

Она хотела эффектно появиться перед отцом и Ахмедом, но в дверях столкнулась с Мэттом, вернувшимся в дом.

Заставив себя улыбнуться, Сью повертелась перед ним и спросила:

— Ну, как я вам нравлюсь?

Мэтт молча осмотрел ее, а ей вдруг бросилось в глаза, что у него осунувшийся, изможденный вид. Раньше она этого не замечала. Помрачнев, он молча вернулся к столу в саду и продолжил работу.

Понаблюдав, Сью заметила, что он упаковывает инструменты в ящик. У нее вдруг защемило сердце. Закрыв ящик, Мэтт поднял его, посмотрел ей в глаза и сообщил:

— На рассвете мы с Хаджи уезжаем.

Почувствовав шум в ушах, Сью выразительно посмотрела в зал.

— Ваш отец знает, что у меня есть работа в деревнях к западу отсюда, — объяснил Мэтт и понес ящик во дворец.

Ком в горле не дал Сью ответить. Значит, именно так и должно быть? Мэтт был немногословен, но оба знали, что ей с отцом никто не помешает вернуться в Алжир, когда отец окончательно придет в себя. Хозяева дворца помогут им добраться до их «лендровера», оставленного за тысячи миль отсюда, а влияние шейха защитит от любых неприятностей с пустынными властями. Вот так. И она ничего не может изменить. Отцу нужен отдых, а Мэтта ждет работа.

Стараясь напустить на себя равнодушный вид, Сью пожала плечами, словно ничего не произошло. Но ей понадобились невероятные усилия, чтобы изобразить милейшую улыбку и весело отозваться:

— Что ж, счастливых изысканий!

Жизнь во дворце без Мэтта стала для Сью пустым, бессмысленным существованием, оживить которое не могло ничто. Ахмед был все так же внимателен к ней, но это, как и жизнь в роскоши, никак не могло развеять ее тоски. Ей нужно было действовать. Только пещера с примитивной живописью была тем местом, где, работая, она немного утоляла свою боль.

Однажды, выйдя к трейлеру, Сью увидела вдали длинную розовую машину, которая неслась к ней на огромной скорости.

Когда машина резко остановилась, подняв облако пыли, она увидела за рулем ближайшего делового помощника Ахмеда.

Выйдя с серьезным лицом из машины, он четко сказал по-английски:

— Ваш отец заболел. Его нашли на садовой дорожке. Никто не знает, сколько он там пролежал. Сейчас с ним сын шейха и врач.

Отец! Сью почувствовала, что из нее уходит жизнь. Глаза застлала красная пелена. Она уронила все, что держала в руках, и побежала к джипу.

Вернувшись во дворец, Сью хотела сразу же побежать в комнату отца, но помощник Ахмеда повел ее в ту часть дворца, где она раньше не бывала.

Скользнув в комнату, к которой ее подвели, со сдавленным криком «Папа!» Сью подбежала к кровати отца и прижалась к нему. Но через мгновение, показавшееся необыкновенно долгим, отодвинулась и увидела его слабую улыбку.

— Ну что, задал я тебе хлопот? — хихикнул он и подмигнул дочери: — Должно быть, это старость.

— Ты не старый! — решительно возразила Сью, стараясь не задерживать взгляда на его вытянувшемся и болезненно посеревшем лице.

Отец вдруг крепко сжал ее руку. А через некоторое время так и задремал.

Наступила ночь, но Сью не стала зажигать лампу, считая, что света, проникающего со двора, достаточно. Отец спал, так и не отпустив ее руки.

Когда старинные часы пробили полночь, он вдруг открыл глаза и произнес:

— Хорошее было путешествие, правда, Сью? Лучшее из всех, что мы с тобой совершили.

— Оно еще не закончено, — улыбнулась Сью. — Не забудь: мы еще должны доехать до Алжира.

Отец кивнул, посмотрел на нее и спросил:

— Тебе не терпится снова тронуться в путь?

— Естественно, — подмигнула она. — Я унаследовала от тебя жажду путешествий!

Некоторое время отец молчал, затем вдруг проговорил: