— Ты тупой, бесчувственный чурбан! — зарычала Роксалана. — Ты дерево! Ты кувалда! Ты чурка! Нет, ты копр! Железный безмозглый копр! С тобой, как с человеком — а ты! Ничего, Урга все видит, все слышит! Она рядом, но только невидима! Она отомстит.

— Скажи ей, пусть будет осторожна, — отвел от себя чужой клинок Олег. — Рядом со мной едут два бронетранспортера, тоже невидимых. Как бы гусеницей не придавили.

— Ты фашист! Тупой, безмозглый фашист!

— Шовинист, — поправил ее Середин.

— Ну шовинист, — согласилась Роксалана, пряча меч. — Какая разница? Урга в будущее смотреть умеет, невидимой становиться, травы всякие знает. А ты только гавкать способен да железкой махать.

— Да, я помню, — кивнул ведун, — «гнев небес обрушится безногой лошадью». Это часом не она?

Он указал вперед, на покосившийся шест, украшенный выбеленной конской черепушкой.

— Сам дурак! Это было откровение богини! Если пропитые мужские мозги не способны узреть истину, то их нужно вытряхнуть, а башку набить соломой! В сотню раз умнее станешь!

— Раньше его тут не было, — пропустил ее реплику мимо ушей Олег. — Хан, посмотри туда! Откуда взялся этот кол? Мы ведь прошлый раз этим путем шли, правда?

— Этим, хан волка, — подтвердил Судибей. — Вестимо, Хенвой балует. Напугать хочет.

— Ему это удается… — Ведун отвернул в сторону от воинской колонны, спешился, скинул со спины заводного скакуна тюк, достал самолично кованную во время пути вверх по Белой байдану. Несмотря на жару, натянул поверх войлочного поддоспешника толстый стеганый, накинул шелестящую кольчугу, опоясался, вместо шапки надел тюбетейку и шлем. Собрал узлы, поднялся обратно в седло.

Пока он одевался, мимо прошли все двадцать сотен кочевников, и теперь из горловины оврага за бродом выбирались коровы. Крупная скотина, как известно, обкусывает траву заметно выше, чем овцы, и поэтому ее всегда гонят первой. Овцам после быков и лошадей еще есть что покушать, а вот коровам и коням после овец — нет. За стадами на эту сторону должен был перебраться обоз, а затем оставшиеся десять сотен, упреждающие возможное нападение со спины.

Долгая история. Пока походная колонна соберется — полдня пройдет. Самое время подумать о привале.

Олег пришпорил коня, обгоняя бредущие сотни, и уже через полчаса занял свое место возле скучающей Роксаланы. За время скачки он успел насчитать почти три десятка кольев с конскими черепами. Причем теперь они стояли уже и по правую сторону от тракта.

— Никак, к сече готовишься, хан волка? — удивился преображению ведуна Судибей. — Поверь мне, округ на месяц пути нет рода, способного собрать войска хотя бы в одну пятую от нашего числом.

— К тяжести брони привыкаю, — ответил Олег. — Дабы в драке на плечи сильно не давила.

Степняк кивнул, привстал на стременах, оглядываясь. Сам воин, он понимал разумность такого решения. Вот только большинству кочевников привыкать было не к чему. Разве только к стеганым халатам, набитым конским волосом, да к кожаным панцирям, что порой до боли напоминали любимые мотоциклистами «косухи» с глубоким запахом на груди. Олег же, наклонившись вперед, оборвал с уздечки засохшие до хруста рябиновые веточки, отбросил в сторону. Они уже ничего не могли в себя впитать. И то, как стремительно простенький природный оберег пришел в негодность, означало, что вокруг творится нечто зловещее и магическое.

Путники перевалили очередной взгорок, ведун хмыкнул: он узнал место первого привала, удобный водопой на ручье. Но теперь по ту сторону долины широким частоколом стояли шесты с лошадиными черепами.

— Не лень же людям было! — удивилась Роксалана. — Их же там не меньше пятидесяти.

— У кочевников лошадей много, и каждая не вечна. Черепов здесь навалом.

— Привал! — скомандовал хан Судибей. — Будем ждать, пока скот и обоз догонят.

Это означало — на ночлег. Пока обширные стада и многочисленные телеги просочатся сквозь узкое горлышко брода, минует много часов. Да еще сколько времени понадобится, чтобы до водопоя дойти.

— Итого максимум десять верст, — сделал удручающий вывод ведун. — Нагулялись.

Впрочем, дальше, когда путники смогут вместо тонкой ниточки развернуться в широкую ленту, все будет проще и быстрее.

— Вроде погода портится, — подняв голову, наморщилась Роксалана. — С утра ясно было, а теперь облака набежали.

— Вот и хорошо, — ответил Олег, которому в толстом доспехе было невыносимо жарко. — Тенек сейчас пригодится.

Нукеры расседлывали скакунов, вели их к ручью. Середин последовал общему примеру, а пару минут спустя — и его спутница. На берегу толкнула локтем в бок:

— Смотри!

— Куда?

— Облака какие плотные собрались.

— Ты никогда туч не видела?

— Нет, ты посмотри! Вокруг по всему горизонту чисто и ясно, а здесь темно, как в аварийном лифте.

— Микроклимат такой, бывает, — без прежней уверенности ответил Середин. Теперь ему и самому перестало нравиться происходящее. Особенно после высыхания рябиновых оберегов. Вот только чего бояться? Порча станет мучить чужаков дождем? Так нукеры потерпят, не впервой.

Облака чернели на глазах. Кочевники тоже задрали головы и с тревогой перекрикивались. Некоторые запрыгивали на лошадей, прямо без седел, пытались отъехать в сторону. Вот только куда денешься? Степь везде одинакова: трава и пологие холмики.

— Вот нечистая сила! — сплюнул Олег.

— Что? На тебя капнуло?

— Кочевники… Я знаю, они очень боятся гроз. Говорят, в грозу они даже с поля боя нередко удирали.

— А-а, — презрительно хмыкнула Роксалана. — Что возьмешь, дикари…

Тучи затрещали, разрываясь, и вниз плотной завесой обрушился дождь. Тут же несколько раз сверкнули молнии. Воины бессмысленно заметались, напоминая кошек на крыше горящего дома.

— Все вы, мужики, такие, — довольная удачным примером, указала феминистка. — Храбрецы лишь, пока не цыкнешь на вас погромче.

Небеса загрохотали так, что заложило уши, степь наполнилась светом молний.

— Не отходи никуда! Молнии в низину не попадут! По холмам бить станут! — напомнила школьный курс девушка и успокаивающе погладила по морде тревожно фыркающую кобылку.

Словно подтверждая ее слова, несколько желтых ослепительных разрядов врезались в холм за ручьем. Земля аж подпрыгнула, слетевшие с шестов черепа покатились вниз. Еще разряд, еще, еще один. Грохот не останавливался ни на миг, черепа в невероятном количестве неслись к воде, нукеры кричали и падали в мокрую траву, закрывая головы руками, лошади скакали из стороны в сторону, только чудом не затаптывая людей.

— Мама…

— Что?! — переспросил Олег, пытаясь перекричать грохот.

Роксалана не ответила. По ее бледному, как снег, лицу, стекали потоки воды, расширенными глазами она смотрела прямо перед собой. Ведун повернулся и тоже застыл. Там, среди вздыбленных от ударов дождя волн и груды лошадиных черепов поднималось нечто… Нечто белое, громадное и непостижимое. Десяток ног, сходящихся к центру, — и никакого туловища, ни головы, ни хвоста. Оно поднялось рывком, на высоту в три человеческих роста — мокрое, суставчатое, невероятное. Лошадиные черепа, вцепившиеся зубами в затылки друг другу, образовывали многометровые изогнутые лапы, гнущиеся во всех направлениях. И… И больше ничего.