— Ничего, мы его в ателье перешьем. У меня как раз знакомая портниха там работает, — засуетилась женщина, отводя глаза. — Так что там с бумагами?

— Даже не знаю, — показушно засомневался Данила и почесал в затылке. — А Катя член общества «Динамо»? Я ведь говорил, квартира на него записана.

— В смысле? — ощутимо напряглась тетка. — Она разве служебная? Это нехорошо. — Тетя Вера задумалась, нервно барабаня по столу. — Знаешь, а все-таки принеси-ка мне документы, я посмотрю, — решила она, наконец.

— Ладно, хорош, пошутили и хватит! — жестко сказал Мельник. — Надоел этот цирк.

— Что ты сказал?! — начала приподниматься женщина, багровея.

— Молчать! — тихим страшным голосом приказал Данила. — Сидеть и слушать!

Тетя Вера плюхнулась на место и испуганно замерла, глядя на племянника круглыми глазами. В наступившей тишине послышался хруст пережевываемых сушек — Катенька меланхолично продолжала есть, не обращая ни на что внимания.

Как корова в стойле, невольно подумал Мельник. Гоняет по кругу свою жвачку и на все наплевать. Везет же некоторым, ноль эмоций, что бы ни случилось.

— В общем так, — собрался с мыслями Данила. — Никаких документов, ключей и денег я вам, разумеется, не отдам. Просто потому, что не считаю вас своей родней. И поэтому мне положить с пробором на все, что ты там, «дорогая» тетушка нарешала и напридумывала себе.

— Да как же это…

— Вот так! — не дал раскрыть рта тете Вере Мельник. — Сказал же, молчать и слушать! Сейчас доедаете и допиваете все, что не успели, собираете свои манатки и выкатываетесь отсюда на все четыре стороны. И если еще раз появитесь на пороге, то, не обессудьте, спущу с лестницы. Это понятно?!

— Ах ты, сволочь! — пришла в себя и зашипела тетя Вера. — Ты что это удумал, пререкаться со мной? Да я на тебя напишу куда следует, мигом на нары определят. Что папашка был из лагерников, на фронте в штрафниках ходил, что сыночек от него недалеко ушел! Сидит тут, фингалами своими сверкает.

— Хорошо, что напомнили, — хлопнул себя по лбу Данила. — Вы же после маминой смерти у нас все документы, фотографии семейные, награды отцовские себе захапали, верно? Так вот, чтобы завтра же вечером дядя Кеша все вернул. Не досчитаюсь чего, башку откручу!

— Бандит! — ахнула женщина, хватаясь за сердце. — Катя, ты только послушай, эта рожа уголовная угрожает мне. Сейчас же вызываем милицию, пусть заберут этого урода! Звони, доченька! Ты у меня надолго сядешь, скотина!

Катя непонимающе хлопала глазами, переводя взгляд с матери на двоюродного брата и обратно. Потом неуверенно улыбнулась и положила недоеденную сушку на стол.

Вдруг в прихожей негромко скрежетнул замок, а потом хлопнула входная дверь.

— Данила, солнышко, я же видела, ты дома. У тебя свет горит, — донесся капризный женский голос. — Ты где там запропал, почему не встречаешь? Иди сюда, у меня цветы из рук сыплются, помоги скорее. И что это за баулы на пороге, я чуть ногу не сломала.

Мельник усмехнулся, но остался сидеть на табурете. Тетя и сестра замерли, ошарашено глядя в сторону прихожей. Оттуда послышались легкие шаги, и через мгновение на пороге кухни появилась Малявина. Красивая до жути, в волосах капельки дождя. Лицо у нее было недовольное, а в руках пламенела бутонами охапка алых роз.

— Ой, — испуганно вздрогнула актриса. — Ты что, не один? Кто это?

— Да так, никто, — равнодушно ответил Данила, поднимаясь. Подошел к Валентине, забрал у нее цветы, небрежно положил их на стол и нежно поцеловал девушку в податливые сладкие губы. — Так, случайные знакомые. Они уже уходят.

— Малявина! — восхищенно выдохнула Катя, прижимая руки к груди. Куда только подевалось ее сонное равнодушие. Глаза сверкали и метали молнии. — Мама, это же Валентина Малявина! Помнишь, мы ходили на фильм с ее участием? — она порывисто повернулась к тете Вере, но тут же снова уставилась на опешившую актрису. — А вы дадите мне свой автограф?

— Погоди-ка, доченька, — прокаркала тетушка, не сводя глаз с Валентины, прижимающейся к Мельнику. — Нам еще разобраться требуется, что это за птица и почему она сюда таскается. Тебе лет-то сколько, шаболда? Охмурить сопливого пацана решила? Квартирку себе зажилить? Так вот, не выйдет! Это наша жилплощадь.

— Ты еще здесь, старая бл…дь? — скучающе обернулся к ней Данила. — Я же велел тебе убираться. И завтра жду все свои вещи! Да, из сумки не забудь все украденные продукты выложить.

— Что?!

— Х…й через плечо! — вызверился Мельник. — Извини, дорогая, — он нежно провел пальцами по щеке подруги, виновато улыбнувшись. — Достали уже. — Малявина молча смотрела на него глазами-блюдцами, не зная, что сказать. — Видишь ли, по случайной шутке мироздания эта стерва вроде как моя тетка. И сюда приехала, чтобы поселить ко мне свою драгоценную дочурку. Вот эту самую поклонницу твою, — Данила небрежно махнул в сторону по-прежнему глупо улыбающейся Кати.

— Вот как, — Валентина прищурилась. С новым интересом оглядела обеих гостий. А потом медленно сказала: — Так в чем же дело, милый, почему бы тебе и в самом деле не оставить здесь эту милую девочку?

— Чего? — обомлел Мельник. — На хрена?

— Ну, как же, ты у меня такой забывчивый, — легонько попеняла ему Валентина, качая с осуждением головой. — Нам же скоро понадобится помощь с маленьким. У меня театр, у тебя — игры. Так почему бы не поручить заботу о малыше твоей сестренке? Девочка, скажи, ты хорошо ладишь с младенцами?

В оглушительной звенящей тишине Данила в полном охренении отчетливо услышал, как бьются об пол минимум две челюсти. Его собственная и тети Веры.

[1] Миха — прозвище Михаила Месхи

???

Глава 14

1969 год. Апрель. Москва

Рожу дяде Кеше Мельник все-таки набил. Родственник умудрился на следующий день после визита тети Веры заявиться на квартиру к Даниле в компании с какими-то двумя утырками и с порога принялся качать права. За что и огреб маленько от мрачного племянника. Ну а что, расстроил его дядя всерьез — Мельник ведь загорелся узнать побольше о своих здешних родителях и намеревался самым тщательным образом изучить семейный архив. А вместо этого парень услышал рабоче-крестьянский матерок, тупые угрозы, приправленные щедрым водочно-пивным перегаром, да «насладился» зрелищем хануриков, что решили вдруг, будто они являются достойными конкурентами Григорьева или Попенченко, и потому активно махали кулаками у него перед лицом[1].

Пришлось сначала аккуратно, чтобы не покалечить, вмазать дяде Кеше в «бороду», а потом легкими затрещинами сопроводить его верных оруженосцев до начала лестницы между этажами. А там уж придать им дополнительное ускорение при помощи пары смачных пинков. Алкаши попытались