– Это ваша сумка? – робко спросил кто-то за спиной у Артюра.

Не обращая внимания, он открыл молнию. Сумка была забита серыми клюзелевскими карандашами! Артюр заметил, что логотип на некоторых потоньше, – значит, эти выпущены сравнительно недавно. Закрыв сумку, он вскинул ее на плечо и попытался проложить себе путь к выходу. Сердце у него билось как бешеное.

– Мсье, мне кажется, это не ваша сумка, – повторил тот же назойливый голосок чуть погромче.

Он обернулся на этот женский голос и улыбнулся его обладательнице, крохотной сухонькой дамочке в алом костюме, с клубнично-розовым ожерельем.

– Вы со мной разговариваете, мадам?

– Да, мсье!

– Благодарю вас за вашу бдительность. Если бы все были такими, как вы, несомненно, краж было бы меньше. Но в данном случае сумка действительно моя. – Или эта сумка принадлежит кому-то другому? – обратился Артюр к присутствующим, с уверенностью, удивившей его самого.

Все до единого пассажиры хранили молчание. Дамочка поискала глазами толстяка, сидевшего рядом с ней. Он куда-то исчез. В конце концов, подумала она, то, что на сумке вышит дракон, не значит, что она непременно должна принадлежать этому господину из Азии. И потом, человек в розовой куртке с блестками не может быть вором…

– Мсье, прошу вас меня извинить, – в конце концов пробормотала она.

– Вы правильно поступили. Осторожность излишней не бывает.

До вокзала осталось всего несколько сотен метров, и почти все пассажиры уже стояли. Молодая женщина с одетым в розовый комбинезон младенцем в серой коляске загораживала дорогу к двери. Внезапно он увидел сумоиста, который вышел из туалета и искал глазами на багажной полке свою сумку. Артюр быстро опустил сумку на пол, чтобы спрятать ее за толпой пассажиров, но было поздно – тяжеловес смотрел на него с ехидненькой улыбочкой, покачивая головой вправо-влево, словно хотел сказать «нет» или дать понять, что делать этого не следует. С его габаритами он не мог протиснуться между пассажирами и чемоданами, забившими проход. К тому же явно не хотел привлекать к себе внимания. Против всех ожиданий, он развернулся и ушел в противоположном направлении.

Ну конечно! У этого вагона два выхода, и сумоист находился совсем рядом со второй дверью. Поскольку платформа заканчивалась тупиком, Артюру придется пройти мимо него. Поезд уже остановился, и ему надо быстро решать, что делать. Он открыл сумку, загреб сколько смог карандашей, спрятал их в штанах, потом снял свою розовую куртку и с сожалением положил ее на сумку. Автоматические двери открылись.

– Мадам, я вам помогу, – властно заявил Артюр, обращаясь к молодой матери.

И, прежде чем та успела согласиться, поднял коляску и спустился с ней по лесенке из трех ступенек.

– Как ее зовут, эту прелестную девочку в розовом?

– Тристан. Это мальчик.

– Простите…

Артюр поставил коляску на перрон. Женщина спустилась следом за ним, в руках она держала свою собственную сумку и сумку с вещами малыша.

– Берите Тристана, а я понесу ваши сумки.

Артюр с самым непринужденным видом шагал рядом с мамашей и ее колясочкой. Тяжеловес побежал в их сторону, и сердце у Артюра снова упало. Может, он не разглядит его издали? И если он высматривает человека в розовой куртке, несущего сумку с драконом, есть шанс спастись.

Тяжеловес изучал взглядом всех идущих мимо него пассажиров. Когда он добрался до Артюра, тот отвернулся и наклонился над ребенком. Согнулся он с усилием, спрятанные в штанах карандаши впивались ему в живот.

– Ты очень хорошо себя вел, ты молодец, Тристан, – говорил он, сморщившись от боли.

Тяжеловес, не останавливаясь, проследовал мимо них к двери поезда, расталкивая пассажиров, чтобы войти в вагон. Артюр беспечно ускорил шаг, молодая женщина с трудом за ним поспевала. И верно, думала она, эти парижане вечно спешат. Навстречу им приближался молодой человек, поравнявшись с ними, он взял ребенка на руки. Артюр отдал ему сумки, помахал рукой ребенку, выглядывающему из-за папиного плеча, и со всех ног помчался к выходу.

Из новостной ленты сайта газеты lemonde.fr

Продажи оружия в мире побили все рекорды.

* * *

Луиза устроилась за большим столом в резиденции, подложив на стул подушку, чтобы было повыше, но рисовать новыми карандашами отказывалась. Перед ней лежали в ряд штук двадцать сереньких деревянных шестигранников. Сидящая рядом с ней Шарлотта гладила ее по плечу. Артюр с Люсьеном держались на расстоянии, незаметно наблюдая за происходящим.

– Мама, я хотела желтый карандаш! – злилась Луиза. – А здесь такого нет!

– Попробуй вот этот, – предложила Шарлотта, взяв карандаш на ощупь и наугад. – Может, ты сумеешь нарисовать для нас красивое солнышко.

Луиза взяла карандаш и нарисовала на листке очередной круг. Еще один серый круг.

– Мне не нравятся серые солнца, – захныкала Луиза, спрыгнула со стула и направилась к двери. – Солнце – желтое! Оно не зеленое и не серое, оно желтое!

Люсьен подхватил проходящую мимо него внучку, поднял повыше, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, и улыбнулся. Она легонькая как перышко.

– Почему ты заговорила про зеленый цвет? – ласково спросил ее дедушка.

Артюра это тоже зацепило.

– А мне было бы очень приятно, если бы ты нарисовала для меня зеленую-зеленую траву, – попытался он подступиться к девочке.

– Не хочу.

– А моя коллекция мышек? – подхватил Люсьен. – У меня уже есть розовые и красные, а мне так хотелось бы зеленую мышку. Ну пожалуйста! Как в песенке.

Люсьен повел девочку к столу и посадил ее себе на колени.

– Ты видишь зеленый карандаш?

Луиза молча выбрала один из серых карандашей и нарисовала вдоль нижнего края белого листа ряд вертикальных черточек. Серых черточек. Посередине она нарисовала овал и закрасила его. Серым. Артюр с Люсьеном переглянулись. Она аккуратно добавила к овалу спереди две точки, сильно надавив на карандаш. Все понятно – это глаза.

– Я спрятала зеленую мышку в траве, чтобы ее не съели.

Через несколько секунд серая мышка превратилась в хамелеона и начала неприметно менять цвет. На ней поигрывали серо-зеленые отсветы, проступающие все более отчетливо. Цвет потихоньку переходил из серобежевого в зеленовато-желтый, в защитный, в оливковый; появились оттенки миндаля, порея, авокадо, липы и полыни. Наконец мышка и трава окончательно стали ярко-фисташковыми. Люсьен повернул голову и впервые заметил на ковре в гостиной голубовато-зеленые мотивы, в точности того же оттенка, что двери и плинтус в этой комнате.

Артюр показал Люсьену пальцем на окно. Тот поднял глаза и увидел сад. Иглы хвойных деревьев вновь заиграли всеми оттенками зеленого, от анисового до бутылочного. Олива посреди зимы упрямо сохраняла свои темно-зеленые листья. И лужайка тоже окрасилась в прежний цвет.