Клюзель, похоже, собирался треснуть Артюра граблями, но придержал их в нескольких сантиметрах от головы своего бывшего работника.

– Два дня назад сторож мне сообщил, что ограбили мое шале в Сен-Морисе, и там ТОЖЕ украли мои КАРАНДАШИ! Это были карандаши моего отца и моего деда! Они имели ценность только как память!

Побагровевший Клюзель опасно приблизил свое оружие ко лбу Артюра.

– А теперь – здесь, сегодня утром! Ты дождался, пока я уйду на пляж собирать ракушки, чтобы обворовать меня, украсть мою СОБСТВЕННУЮ КОЛЛЕКЦИЮ. Зачем тебе это? Зачем, а?

До Артюра внезапно дошло, почему в доме разбито стекло.

– И тебе хватает наглости являться ко мне, чтобы узнать, остались ли они ЕЩЕ где-нибудь!

Ударить Артюра ему не удалось – бывший игрок в регби быстро справился со своим прежним начальником. Он успел нажать на кнопку, открывающую ворота, и без оглядки помчался к вокзалу. Вскочил в первый попавшийся поезд, двери закрылись у него за спиной. Старый локомотив тронулся с места, с трудом потащив за собой тяжелые вагоны.

– Куда идет этот поезд? – отдышавшись, спросил Артюр у одной из пассажирок, до того красивой, что у него дыхание перехватило.

На ней было ярко-красное обтягивающее платье.

– В Париж, – ответила она с улыбкой, чувственно растянув губы, накрашенные помадой оттенка «кардинал».

* * *

Сидящая перед микрофоном Шарлотта услышала, как в студию «Франс Интер» вошла Сильвия и устроилась рядом с ней. Передвигалась она непривычкой походкой, немного дерганой.

– Ты только что купила новые туфли!

– От тебя ничего не скроешь. Лабутены, на закрытой распродаже. Каблуки десять сантиметров. Обожаю эти красные подметки! Мой любимый цвет. Как у Клеопатры, – добавила она, желая тем самым показать, что и у нее есть кое-какие познания в области цвета.

– Если я тебе расскажу, каким способом в те времена добивались такого цвета, может случиться, тебе захочется мне их отдать, – поддразнила ее Шарлотта.

– Не дождешься!

– Чтобы покрасить одну-единственную тогу, надо было собрать двести пятьдесят тысяч морских улиток. Настоящий геноцид. Но хуже всего то, что их месяцами выдерживали в моче. Запах был настолько ужасный, что приходилось все это проделывать как можно дальше от городов. Отдашь мне свои туфли?

– Ни за что!

* * *

Несколько лет назад исследователи показывали добровольцам мужского пола фотографии умеренно привлекательных женщин на красном или белом фоне. Мужчины отметили, что женщины на красном фоне намного привлекательнее тех, что были на белом фоне. Вроде бы случайность, но когда на дороге голосует девушка, одетая в красное, водители останавливаются в два раза чаще. Опять случайность, но официантка, одетая в красное, получает более щедрые чаевые! Почему женщины становятся более привлекательными, когда они одеты в красное или когда у них губы ярко накрашены? Потому что тем самым они бессознательно сообщают мужчинам о своей фертильности. У наших отдаленных прародительниц в периоды овуляции губы и половые губы заметно краснели. И оказывается, что женщины, сами того не зная, естественным образом одеваются в красное или розовое, когда они способны к деторождению. Наконец, знайте, что пары в среднем три раза в неделю занимаются любовью в красной комнате и почти в два раза реже – в белой. Беритесь за кисти!

И до завтра, дорогие радиослушатели, мастера на все руки!

Красная лампочка в студии погасла.

– Прямо сейчас куплю краску на еВау! – воскликнула сидящая рядом с Шарлоттой Сильвия.

– Сильвия, я не могу сказать тебе почему, но я должна на несколько дней отлучиться.

– Но это невозможно, ты нам необходима.

– Я подготовила несколько выпусков. Мы можем их записать?

Сильвия задумалась.

– У тебя роман? Это единственное достойное оправдание.

Шарлотта не отрицала, и только сделала загадочное лицо.

– Теперь я начинаю понимать, почему ты позарилась на мои туфли, – поддела ее Сильвия. – Я поговорю с боссом. У нас с ним все налаживается, – краснея, пояснила она.

Когда Шарлотта поздним вечером покинула студию «Радио Франс», Жильбер ждал ее снаружи, стоя чуть поодаль на цементных ступенях. Накануне он поговорил с консьержкой ее дома, выдав себя за страхового агента, желающего встретиться с потерпевшей. Но после пожара никто о ней ничего не знал. Все, что консьержка смогла ему сообщить – это фамилию Шарлотты и то, что она работает на «Радио Франс».

Жильбер встал у служебного входа Дома радио, с фотографией Шарлотты в телефоне, которую он раздобыл на сайте передачи. Эта дикторша, должно быть вообразившая себя кинозвездой, снялась в темных очках.

Жильбер вошел в метро следом за ней. Никогда и ни за кем еще не было так легко следить, думал он, глядя на шагающую со своей белой тростью Шарлотту.

* * *

В битком набитом поезде Артюру в конце концов удалось найти откидное сиденье в тамбуре между двумя вагонами, и теперь он обдумывал ситуацию. Не он один разыскивал последние цветные карандаши «Гастон Клюзель». Кто еще, кроме него, мог додуматься до того же самого? Кто же еще, если не китайская триада! Артюр вспомнил, как хвастался в QG, рассказывая всем подряд, и в частности Жильберу, о том, как вытряхнул все запасы пигментов в последнюю партию. Идиот, злился он на себя, сжимая кулаки. Теперь, когда эта мафия наложила лапу на карандаши, они сделают все, чтобы добраться до Луизы. Если они не хотят, чтобы вернулись другие цвета, они задумают ее убрать.

Внезапно Артюр увидел показавшегося в другом конце вагона контролера, легко узнаваемого по красной ленте на фуражке. У Артюра не было ни билета, ни денег. Момент самый неподходящий для того, чтобы обращать на себя внимание, тем более что за ним, возможно, гналась полиция. Припомнив старые добрые приключенческие фильмы, Артюр попытался открыть дверь туалета. Занято. Он двинулся в противоположном от контролера направлении, прошел через следующий вагон и оказался в хвосте поезда. На входе в туалет рдели, словно насмехаясь над ним, те же буквы «занято». Надо срочно что-то придумать. Он пошел обратно и, заметив билет на коленях у дремлющего пассажира, на ходу осторожно его подхватил. Артюр сделал это настолько открыто, что приготовился услышать крики «Держи вора!» – но нет, ничего такого не произошло… Поскольку на билете было указано место, Артюр ушел как можно дальше оттуда. Он направился прямо к контролеру, и тот, даже не взглянув на него, прокомпостировал билет. И тут же нашлось свободное место рядом со старушкой-азиаткой. Но его охватило нехорошее предчувствие, тревога нарастала. Если грабители побывали у Клюзеля сегодня утром, сейчас они, возможно, ехали в этом же поезде, и возможно даже, они – азиаты. Старушку-то он сразу вычеркнул из списка подозреваемых, и теперь старался высмотреть всех восточных с виду пассажиров. Это называется «состав преступления на лице», подумал он, слегка устыдившись. Но доводы разума не подействовали, и вот он уже подозревал едущего в хвостовом вагоне здоровенного дядьку с раскосыми глазами за стеклами маленьких очков и другого, чуть помоложе, которого он заметил в середине поезда. Артюр решил начать с первого и снова пошел по вагонам в обратном направлении. По пути перешагнул, униженно извинившись, через стоящего на коленях полусонного пассажира, который под недоверчивым взглядом контролера шарил по полу в поисках своего билета. Приблизился к первому подозреваемому. Настоящий борец сумо, настоящий ёко-дзуна, такой одним движением мог бы расколоть ему череп. Сумоисты – японцы, они редко бывают китайцами, попытался он себя успокоить. На багажной полке над этим внушительным путешественником, не умещавшимся на сиденье, стояла сумка с вышитым на ней красным драконом. Теперь за окнами тянулись изначально серые и унылые парижские пригороды под уже привычным серым небом. Еще немного, и поезд прибудет на вокзал Сен-Лазар. Сумоист с трудом высвободился из кресла и уверенно направился к Артюру. Что делать? Бежать? Само собой, но у него подкашивались ноги. Он отвернулся и закрыл глаза, ожидая, что вот сейчас его задушат, раздавят, растерзают или даже хуже того. Несколько секунд спустя он осторожно приподнял веки. Два центнера мышц проследовали мимо него не останавливаясь. Сумоист вошел в туалет, и Артюр, воспользовавшись этим, подобрался поближе к его сумке. Дракон смотрел на него злобно и презрительно, словно говоря: где уж тебе открыть эту сумку и посмотреть, что в ней лежит. Пассажиры начали собирать вещи, и Артюр, которому не нравилось, когда его унижали драконы, схватил сумку. Тормоза завизжали, извещая о скором прибытии на вокзал.