Было странно ощущать себя живым при полном отсутствии физического тела. То и дело возникали чисто психологические ощущения: затекла рука, свело желудок, в висках запульсировала кровь, заныли мышцы ноги…

Леонтий понимал, что эти ощущения фантомные, психика просто «вспоминала» его биологическое происхождение, но всё равно хотелось «выпрямить спину» или «почесать затылок».

Те же самые ощущения донимали и «Я» Марины, причём, наверно, в большей степени, чем Леонтия, но она не жаловалась и храбро пыталась поддержать друга во время очередного приступа «потери пульса». А приступы происходили часто, сознание раскачивали качели «темноты и света», оно то меркло, то зажигалось вновь, и приходилось напрягать все силы, чтобы не раствориться в небытии, либо, что было бы ещё хуже, в сфере мышления Доумника.

Однако Леонтий был терпелив, настроен решительно, тем более что отвечал не только за себя, но и за подругу, и при каждом «всплытии в свет сознания» давил на «психику» Доумника, корректируя его программу таким образом, чтобы супердревний «процессор», работающий на не известных никому принципах, начал прислушиваться к требованиям «пассажиров».

В конце концов его усилия не прошли даром.

Если бы «пассажиры» Доумника оставались жить в своих физических телах, они бы не раз испытали инсульт или инфаркт. Но будучи «записанными» на «жёсткий диск» реликтового «компьютера», они лишь на какое-то время впадали в ступор, хотя Леонтий переживал это состояние как человек, получивший удар в челюсть.

В один из моментов после очередного «нокдауна» он осознал себя летящим сквозь бесконечный туннель, стенки которого представляли собой скользящие мимо паутинки света. С трудом разлепив «глаза сознания», он позвал «вторую половину»:

«Мариша, ты здесь?»

К его удивлению, приходящая в себя позже него Марина ответила:

«Здесь, милый».

«Мы летим или это мне кажется?»

«Мы движемся… в туннеле…»

«Слава богу, не пригрезилось».

«Похоже на кино…»

«Точно, так показывают сверхсветовой прыжок в фильме «Стартрек». Доумник, что происходит?»

Хозяин древнего «осколка Довселенной» не ответил.

Но ощущение полёта внезапно исчезло, и объединённые в один «звездолёт» сознания людей вылетели в космос!

Вокруг распахнулся невероятный простор, пронизанный лучами звёзд и полотнищами менее яркого свечения, напоминающего северное сияние.

Затем фронт зрения Леонтия сместился, как если бы он повернул голову, и в глаза – хотя никаких глаз у него не было – ударил поток солнечного света!

Солнце находилось рядом! Его медленно шевелящийся, текучий, вспыхивающих факелами и протуберанцами шар казался грозным и ощутимо массивным, способным расплавить любого, кто рискнёт подлететь к нему близко.

«Где мы?» – прилетел лёгким ветерком мыслеголос Марины.

«Скорее всего это зона памяти Доумника… мы погрузились в неё… а может быть, нас подхватил ручей развёрнутого измерения…»

«Как же мы вернёмся?»

«Доумник нас вытащит».

«Он ко всему равнодушен».

«Думаю, мы никуда не переместились, находимся в кладовой его памяти».

«Но мы всё равно не вернёмся».

«Брат с Фросей даже путешествовали по развёртке физически и возвращались».

«Да, но они могли двигаться, и порталы развёрток не исчезали сразу. А здесь я ничего подобного не вижу, пустота и Солнце, и всё».

«Доумник, отзовись!» – позвал Леонтий «квартиродержателя».

Никто не ответил.

Космос вокруг сверкал, мерцал, кружился и молчал.

В полной тишине Солнце извергало огненные фонтаны протуберанцев, не обращая внимания на зрителей, появившихся возле него в виде призрачных облаков.

В душе родилась паника. Леонтий не был уверен в том, что их с Мариной личности сохранятся в памяти Доумника. Неведомые процессы, происходящие в недрах многомерной композиции Динло, пока не подчинялись «копии человека», и узнать, почему обоих выбросило в космос, не было никакой возможности. С горечью Леонтий подумал, что надо было плотнее осваивать операционную систему Доумника, чтобы в конце концов перехватить управление носителем – «осколком Довселенной». А теперь уже поздно было об этом думать.

«Не переживай, – прошелестела мысль Марины; она услышала его размышления. – Что-нибудь придумаешь».

Леон воспрял духом.

«Благодарю за веру в мои способности, родная! Жаль, под руками нет клавы, чтобы отстучать запрос в информарий Доумника».

«У нас и рук-то нет».

«Твоя правда, Мариш, интересно было бы посмотреть на себя со стороны – какими мы выглядим».

«Как облака элементарных частиц».

«Вряд ли, ансамбли элементарных частиц долго не живут. Вероятнее всего, мы летаем тут в виде полевых конфигураций, как часть организма самого Динло».

«Но ведь и конфигурации долго не живут?»

«В нашем трёхмерном континууме не живут, но ведь Динло к нам из другого мира свалился. Вернёмся – пообщаюсь с Доумником на этот счёт».

«Ты оптимист».

«А разве не за это я тебе нравлюсь?» – развеселился Леонтий.

«За всё», – простодушно призналась спутница.

Если бы он мог рассмеяться, он бы это сделал. Однако Марина всё равно уловила его настроение, и на несколько мгновений оба забыли о своём положении, обняв друг друга, как живые люди.

А потом сознание Леонтия начало меркнуть, он попытался ещё раз докричаться до растворившегося в космосе Доумника, отчаянно забарахтался в пространстве и почувствовал, что тает…

Очнулся от холодного прикосновения. Ощущение было такое, будто ему на пылающий лоб положили мокрое полотенце.

Вздрогнув, Леонтий попытался открыть глаза, зашевелился, слепо шаря вокруг руками… и сообразил, что никакого полотенца нет, как нет ни рук, ни головы, ни тела, и находится он не на кровати в своей квартире, а в недрах сложнейшего многомерного образования, чудом избежавшего гибели при рождении Вселенной. «Мокрым» же «полотенцем» была мысленная рука Марины, снова пришедшей в сознание раньше него.

«Леон, ты меня слышишь?!»

«Маришенька…»

«Что случилось? Вокруг темно… мы ещё живы?»

«Похоже, я был прав: мы вморожены в ткань софта Доумника и при контакте с ним прорвались в какой-то файл воспоминаний. Сейчас наладим с ним связь и всё выясним. Доумник, выпусти нас в поле восприятия».

Послышался треск, будто обломилась ледяная сосулька. Треск повторился несколько раз, пока не превратился в звуки человеческого голоса:

«Пере… пересе… пересечение взаимо… взаимополяр… катего… рий… мешает корр… коррекции…»