– Давайте посмотрим на свету, – предложила Лиз, наблюдавшая все это время у меня из-за спины, и сняла фотографию со стены. Она отнесла ее на кухню и включила большую верхнюю лампу. Мы сгрудились вокруг и начали всматриваться в то место на снимке, где когда-то стоял мистер Биллингс. Стекло покрывала пыль. Отпечатков, кроме наших с Лиз, на нем не было. Перевернув рамку лицевой стороной вниз, я не заметил никаких следов того, что кто-то трогал коричневую бумажную ленту, удерживавшую фотографию. На ней по-прежнему стояла эмблема изготовителя – «Риквуд и сыновья, фоторамки и реставрация снимков, Вентнор, остров Уайт».

Я снова перевернул фотографию. Мы разглядывали ее еще какое-то время. А потом Дэнни внезапно воскликнул:

– Смотрите! Что это?

Детское зрение всегда острее. Дети могут различать фигуры, знаки и приметы лучше любого взрослого. Я всмотрелся в то место на фотографии, куда указывал пухлый, с обкусанным ногтем палец Дэнни, и увидел: поверх склона, спускавшегося к черным воротам сада и морю, выглядывал едва заметный черный цилиндр.

Молодой мистер Биллингс присутствовал на фотографии, но, видимо, решил пройтись.

Лиз покачала головой:

– Поверить не могу. Наверное, оптический обман. Готова поспорить, что существует несколько фотографий этого места, и кто-то их меняет.

– Кто? – воскликнул я. – Я имею в виду, кто? И главное, зачем?

– Бродяги, – ответила Лиз. – Я же говорила, что, возможно, это бродяги или бездомные дети, живущие на чердаке. Может, они и укокошили Гарри Мартина.

– Ш-ш-ш, – предостерегающе шикнул я, кивая в сторону Дэнни. К счастью, он, казалось, не понял смысла слова «укокошили».

– Хочешь сказать, что они запугивают нас, чтобы выжить из дома? – спросил я. – Как в том фильме с Бетти Дейвис, где дети пытаются свести ее с ума, чтобы все унаследовать?

– Что ж, разве это невозможно? Это более вероятно, чем призраки. Хочу сказать, Дэвид, что я много думала об этом. Каким образом это могут быть призраки? Призраков просто не существует.

– А как же звуки, огни и все остальное?

– Магнитофонные записи? Стробоскоп?

– Ладно, предположим, что все это розыгрыш. Тогда где они, эти бродяги? Полиция прочесала весь дом, разве нет? Даже пространство под крышей.

– Они не обыскивали заложенный кирпичом закуток рядом с твоей спальней.

– По той простой причине, что никто не смог бы забраться туда. Или выбраться оттуда, если уж на то пошло.

– Может, это тайный ход.

– Да брось уже, Лиз. Там нет места для тайного хода – а если и есть, то откуда он ведет и куда?

Она выпрямилась:

– Итак, ты действительно веришь, что это призраки?

– Не знаю. Возможно, это не люди, бродящие с простынями на головах. Но я уверен, что на этот раз я прав. Кто-то говорил, что призраки на самом деле – это люди, которых можно смутно видеть, когда пересекаются сегодняшний и вчерашний день. Думаю, в этом есть свой смысл.

Лиз снова взяла в руки фотографию.

– Сомневаюсь. Все-таки мне кажется, что кто-то пытается нас напугать. То есть это какой-то человек, а не призрак. Это очень напоминает фильм «Невинные».

После того как Дэнни ушел спать, мы почти допили вино и, расположившись на диване, стали слушать «Украденные мгновения» Джона Хайатта. Не без сочувствия я внимал истории о семи маленьких индейцах, живущих в кирпичном доме на Сентрал-авеню, где, несмотря на отцовские увещевания, что все будет хорошо, их не покидает ощущение смертельной опасности.

Около одиннадцати часов вечера я поднялся, чувствуя легкую боль в голове и кислый привкус Соаве во рту, и сказал:

– Я иду спать. А ты?

– Приглашаешь меня лечь с тобой?

Я посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:

– Да, – благоразумно не добавив «если хочешь».

Я прошел на кухню, чтобы закрутить капающие краны и выключить свет. Фотография «Фортифут-хаус, 1888 год» все еще лежала на столе, лицевой стороной вниз. Прежде чем выключить свет, я взял ее и сунул под мышку, намереваясь повесить на место в коридоре по пути в спальню. Но вдруг поднял фотографию перед собой и уставился на нее с нарастающим чувством тревоги.

Голова молодого мистера Биллингса появилась над вершиной склона, словно он приближался. А рядом с ним, пока большей частью скрытая холмом, виднелась маленькая темная фигурка с двумя наростами на голове, которые могли быть заостренными ушами.

Я крепко зажмурился, а потом снова открыл глаза, убедился, что это не галлюцинация и не белая горячка. Но на фотографии ничего не изменилось. Розарий, на котором по-прежнему лежала одинокая тень молодого мистера Биллингса, солнечные часы, покатая лужайка. И четко узнаваемое лицо хозяина дома, возвращающегося с прогулки вдоль моря. Но в компании с кем?

Тут послышался голос Лиз:

– Ты идешь или собираешься всю ночь провести на кухне? На площадке нет света.

– Иду, – задумчиво ответил я.

Выключил на кухне свет и, проходя по коридору, повесил фотографию на место. Не знаю почему, но я чувствовал, что так будет безопаснее. Точнее, я чувствовал, что молодой мистер Биллингс предпочел бы висеть на стене. А у меня не было ни малейшего желания сердить его по пустякам, особенно оставляя его лицом вниз на кухне.

Господь всемогущий, – подумал я. – Я схожу с ума. Вешаю фотографию, так как думаю, что так хочется людям, изображенным на ней.

Лиз перегнулась через перила, прижавшись к ним полной грудью.

– Ну идем уже. Ванну мы можем принять утром.

Я выключил в коридоре свет, и лестница погрузилась во тьму. Маленькие карлики засновали туда-сюда. Я стал на ощупь подниматься по ступенькам, опираясь правой рукой о стену. Я слышал, как впереди Лиз похлопывает ладонью по перилам, тоже нащупывая себе путь.

– Надеюсь, сегодня мы уже не услышим всех этих стенаний, – сказала она. – Иначе я точно уеду. Причем не оглядываясь.

Добравшись до поворота лестницы, я заметил бледное серебристое свечение зеркала, зыбкое, как напоминание о чьей-то смерти. Я замешкался и едва не потерял равновесие в темноте. Споткнувшись, услышал за плинтусом какой-то скрип, а затем поспешное шуршание, будто кто-то метнулся из одного конца дома в другой.

– Ты слышала это? – спросил я Лиз.

Она остановилась наверху лестницы. Я понял, что она поднялась на площадку, потому что она заслонила собой зеркало.

– Нет… Я ничего не слышала.

– Наверное, это мое воображение разыгралось.

– Хорошо, если так.

Мы на ощупь двинулись по коридору. Я все-таки забыл купить чертов фонарик. В шкафу на кухне было несколько свечей, но я как дурак не догадался зажечь одну и взять с собой. Меня слишком беспокоило постепенное приближение молодого мистера Биллингса и его волосатого спутника, а также маленькие карлики из моего детства. Интересно, знала ли вообще моя мать, как я боялся этих пухлых маленьких существ, сновавших по ночам у меня в одежде. Мне чертовски хотелось забыть их, не думать о них вообще.