Настя рыдала еще неделю. Оплакивала прошлую жизнь и пыталась начать новую — такую, где не надо было бы убеждать кого-то, что ее можно любить.

Раньше ей казалось, что есть три возможности найти счастье — любить до изнеможения, отдавая всю себя; быть коварной эгоисткой, ходить по трупам или же плюнуть на все эти сантименты и встречаться с мужчинами от случая к случаю, без особенных чувств — секс, немного общения, независимость.

Но Римма заставила ее все это переосмыслить. А что, если действительно есть иной способ быть счастливой? Ты любишь себя, к тебе стекаются поклонники, ты выбираешь того, кто может тебя осчастливить, наслаждаешься, но любовь к себе не дает тебе впасть в наркотическую зависимость от этого человека, не поглощает, оставляет свободной? Ты не циник, ты просто живешь ради себя, а не ради того, чтобы некий Он все-таки освоил нехитрую науку вытирать о тебя ноги и бросил бы тогда, когда ты решила бы, что счастье в твоих крепких объятиях?

Настя отрыдала свое и начала, как ей казалось, новую жизнь. Но вытравить из себя жертву оказалось ох как непросто.

Тот же Боря. Она любила себя, честное слово. Но поставила не на ту лошадку — Боря любил себя еще больше. Как ни крути, трудно угадать, куда повернет жизнь.

И все-таки Римма была в нее влюблена. Настя знала — у той были женщины. Иногда, под настроение, и вообще она каждый месяц меняла любовников — друзья называли очередного «Мистер Ноябрь», «Мистер Июнь», любила мужчин, признавала только настоящее, гетеросексуальное удовольствие, и женщины у нее были какие-то декоративные, для эпатажа, но Настя, давно расширившая горизонты, понимала — это чуть больше, чем дружба. Она не знала, чем обаяла эгоистичную Римму, но, видимо, что-то нашлось в ней такое, особенное.

Иногда Римма дарила ей украшения — с барского плеча, и Настя никогда не отказывалась — забыла уже, что такое отказывать себе в удовольствиях. Правда, Насте часто казалось, что подруга жалеет о приступах щедрости, но это ее не очень беспокоило.

И вот такую вот Римму, с длинными, сейчас выпрямленными шоколадными волосами, глазами ведьмы, шалями, юбками в пол, мундштуками и перстнем с черным бриллиантом в десять карат, Настя решила натравить на Галю.

Римма явилась в салон, и все затрепетали. Простое черное платье из тонкого хлопка с зап?хом подчеркивало тонкую талию, длинные стройные ноги и высокую грудь. Сквозь черную же ажурную шаль просвечивали мускулистые загорелые руки, а на ногах, несмотря на немалый рост — сто восемьдесят, были черные босоножки от «Прада» — легкие, как дыхание, с каблуком десять сантиметров. На голове — шелковая черная бандана. Дьяволица.

И ей сорок два года. Почти невозможно поверить.

Галя плелась за ними, как ослик Санчо Пансы.

Не то чтобы они ее игнорировали. Просто такая уж была расстановка сил.

Поехали в «Боккаччино». У Риммы там был любимый столик.

— Чем вы занимаетесь? — тоном взыскательной учительницы поинтересовалась Римма у Гали, когда они расселись и сделали заказ.

— Ну… — замялась Галя. — Раньше я работала бухгалтером, а сейчас пока ничем. Хочу написать роман, — неожиданно добавила она.

— Да-а? — увлеклась темой Римма. — О чем?

— Ну-у… Женский роман.

— А сюжет уже есть? — добродушно упорствовала Римма.

— Почти.

— А ты с Максимом советуешься? — спросила Настя.

— Он пока не знает, — раскраснелась Галя. — Я просто подумала, что писать книги — это ведь так легко. Сел и написал. Все пишут об одном и том же. Что такого сделала Робски, чего не могу я? — хихикнула она.

— Ну, в общем, да, — кивнула Настя.

— А вы уже что-то писали? — нажимала Римма.

— Нет, но я думаю, у меня все получится. Издатель уже есть.

— О! — Римма вскинула брови. — Вы заключили договор?

— Издатель Максима, — пояснила Галя. — Правда, я думаю, ему надо перейти в другое издательство… — она наморщила нос. — Ну, вот этот, толстый, у тебя на даче был… — она уставилась на Настю.

— Миша, — подсказала та.

— Миша, — повторила за ней Галя. — Там больше платят.

— А что, Миша уже предлагал что-то? — оживилась Настя.

— Звонит каждый день, — с такой гордостью, словно это он ей звонит, сообщила Галя.

— А Максим?

— Максим вроде думает, — нахмурилась та. — О чем тут думать? Ой, а это что, бриллиант? — Галя почти легла на стол, склонившись к перстню Риммы.

— Конечно, — холодно улыбнулась та. — Непохоже?

— А сколько тут карат?

— Десять, — Римма пожала плечами.

Галя с уважением посмотрела на нее.

— У Риммы своя ювелирная марка, — отрекомендовала Настя.

— Какая? — глаза у Гали загорелись.

— «Лилит», — сказала Настя.

Галя выглядела разочарованной.

— Не слышала.

— Ну, это слишком дорого, чтобы быть на слуху, — заявила коварная Римма.

Заявление следовало понимать как «не лезь, Галя, со свиным рылом в калашный ряд».

— В Нью-Йорке у нас заказывают все — от Джей Зи до Мисси Эллиот. Что? — воскликнула она, перехватив взгляд Гали.

Та почему-то смотрела на нее с недоверием.

— Ну-у… Правда?

Римма усмехнулась.

Настя сделала большие глаза.

Галя осталась при своем недоверии.

У Риммы зазвонил телефон. Звонил ее менеджер — насчет яхты, которую хотели арендовать молодые американцы. Повесив трубку, Римма сказала, что в сентябре поедет на яхте в Индию. Может быть.

Галя открыла рот.

Римма пригласила Настю. Та обещала подумать.

Спустя полчаса Римма, поковыряв салат и заплатив за всех, убежала. Видимо, Галя ее утомила.

— А-а… — едва та ушла, Галя наклонилась поближе к Насте. — Что это еще за Джей Зи?..

— Джей Зи — рэпер, парень Бейонси и миллиардер, — сухо пояснила Настя, разозлившись на Римму, бросившую ее с этой мымрой.

— Я знаю! Ну, она же не может… быть знакома с Джей Зи?

Настя уставилась на собеседницу:

— Почему это?!

Галя задумалась.

— Ну-у…

— Почему Римма может быть знакома с Мадонной, с Берлускони, с Бекхэмами, а с Джей Зи — не может?

— Правда, что ли? — Галя затаила дыхание.

— Галя, не обижайся, но я не понимаю, куда ты клонишь! — Настя отодвинула тарелку с пастой.

Тарелка ударилась о стакан.

— Она знакома с Мадонной? — Галя, кажется, находилась на грани обморока.