class="a">[294]. Но, учитывая различный характер задач, поставленных перед членами организации, он вынужден был несколько умерить свой аппетит, поскольку одновременно вести несколько направлений ему было не под силу. В итоге Гилю непосредственно подчинялась только военная линия Союза, связанная с формированием вооруженных отрядов и борьбой против партизан и Красной армии. Ответственным за политическое направление решено было назначить Рубанского. В обязанности последнего входили отбор, подготовка агентов и переброска их в советский тыл[295]. Тем не менее формально Рубанский подчинялся Гилю, а всей операцией руководило СД. Обе линии Союза, поддерживая тесные контакты, должны были пересекаться и действовать в интересах разведки СС.

Сошлемся на протокол допроса бывшего «дружинника» Самуила Павловича Рабиновича[296]. Только благодаря тому, что он работал осведомителем, ему удалось выжить, а в последующем не только пройти обучение в разведшколе СД, но и оказаться в «Дружине», откуда он перебежал к партизанам в сентябре 1942 г. Рабиновича переправили в Москву, в Центральный штаб партизанского движения, где он подробно рассказал о целях и задачах формирования Гиль-Родионова и о деятельности БСРН. В показаниях Рабиновича (от 24 сентября 1942 г.) встречается весьма интересная оценка относительно настоящего предназначения Союза и механизмов его работы:

«Вопрос: Что это за “Боевой союз”? Расскажите о нем подробно.

Ответ: “Боевой союз русских националистов” является своеобразным прикрытием для германской разведки. Я, например, не вижу никакой разницы между членом “Боевого союза русских националистов” и германским агентом, так как все члены этого союза должны проходить специальную подготовку по разведывательному делу в германских разведывательных школах. После прохождения известного срока обучения члены боевого союза перебрасываются с диверсионными, террористическими и шпионскими заданиями в тыл Советского Союза.

Другая же часть “Боевого союза” направляется на оккупированную немцами территорию и из них комплектуются летучие боевые отряды для борьбы с партизанским движением. Должен сказать, что это дело немцами поставлено широко»[297].

В первой декаде апреля 1942 г. Манифест организации был обнародован главным центром БСРН в Заксенхаузене. Все, кто находился тогда в блоке № 10 (жилые бараки особого лагеря СД), стали членами Союза (прием в ряды организации произошел чисто формально). Затем документ отправили в Освиц, где вторая часть группы проходила специальные курсы. Комендантом местного лагеря был штурмбаннфюрер СС Ганс Кляйнерт. Помогали ему готовить «активистов» сотрудники СД — унтерштурмфюреры СС Виктор Георгиевич Садовский, Александр Александрович Лютер, П.А. Фиркснер, Б.О. Земмель и Р.Г. Гартнер. Разумеется, весь личный состав, обучавшийся в Освице, также приняли в Боевой союз русских националистов[298].

В конце марта — начале апреля 1942 г. Гиль лично познакомился с начальником VI управления РСХА В. Шелленбергом и автором плана операции «Цеппелин» Х. Грейфе. Заявление белорусского историка А. Бурдо, будто Гиль «не встречался с Вальтером Шелленбергом»[299], не выдерживает критики. В своих воспоминаниях Шелленберг ясно дает понять, что у него было несколько встреч с командиром русских эсэсовцев[300].

С другой стороны, существует миф, запущенный в оборот Гилем-младшим, что Шелленберг якобы представил его отца Гитлеру[301]. Однако нет никаких документов, подтверждающих это заявление. Более того, в справке Гиль-Родионова, подготовленной им для Центрального штаба партизанского движения (от 22 августа 1943 г.), подчеркивалось: «С Гитлером, а равно с другими членами правительства ни я лично, ни мои представители никогда не встречались»[302].

Тем не менее миф о том, что бывшего подполковника РККА представили фюреру, никуда не исчез. В мемуарах партизанского художника Н. Обрыньбы, познакомившегося с командиром 1-й Антифашистской бригады в сентябре 1943 г., встречается такой фрагмент: «Находясь в Берлине, Родионов был у Гитлера и получил личное его разрешение остаться со своим полком». Обрыньба также отмечал, что Гиль рассказал ему, что когда судьба пленного забросила его в Берлин, он уже «был полковником и командиром полка РОА»[303].

Однако вернемся в апрель 1942 г. Встретившись с Шелленбергом и Грейфе, а также получив дополнительные указания от Шиндовски, Гиль убыл в Сувалки, чтобы развернуть вербовку военнопленных. Вместо себя руководитель БСРН оставил бывшего подполковника РККА В.М. Орлова[304], который исполнял обязанности русского коменданта в особом лагере СД в Заксенхаузене. Грейфе, в свою очередь, отправил командующему полиции безопасности и СД дистрикта «Варшава» оберштурмбаннфюреру СС Людвигу Хану[305] телеграмму-молнию (от 31.3.1942 г.), в которой, в частности, отмечал:

«Операция принципиально проходит так, как и планировалось. Гиль должен быть 7.4.42 г. в Судавии[306]. Письмо доктора Шиндовски для коменданта лагеря в Судавии о последующем использовании Гиля уже отправлено. В настоящее время еще есть трудности со стороны вермахта, связанные с продовольственным снабжением и оборудованием лагеря. Согласно телеграмме Чурда[307], Карстен в настоящее время ведет переговоры с командующим войсками в Генерал-губернаторстве относительно лагеря в Майдане. Карантин в шталаге Майдан отменяется 7.4. Связь с Прастом[308] (группа “Д”) из Симферополя. Успешно установлен контакт с 11-й армией. Лагерь для военнопленных может вводить и изымать заключенных. Хорошая поддержка I с. На настоящий момент в письменной форме сообщается о 534 активистах. Из них 88 являются кавказцами, остальные в основном русские… В Заксенхаузене сейчас подготовлено 98 активистов, в Аушвице 31. Следующие транспорты в пути»[309].

Телеграмма Грейфе показывает, что уже к прибытию группы Гиля и Блажевича в Заксенхаузен сотрудники СД отобрали определенное количество кандидатов в лагерях, подведомственных ОКХ и ОКВ. Дело оставалось за малым — привлечь «новобранцев» в ряды организации русских националистов, а затем подготовить из них верных исполнителей приказов эсэсовских спецслужб.

Возвратившись в Сувалки, Гиль активно взялся за пропаганду идей Союза. 20 апреля 1942 г., в день рождения Адольфа Гитлера, он выступил перед военнопленными (мероприятие проходило в недавно построенном блоке № 13, где находился зрительный зал со сценой). Самутин вспоминал: «Гиль выступил с большой речью, в которой тоже произнес славословие в адрес Гитлера и его Рейха, затем рассказал об их поездке по Германии, о тех возможностях, которые были предоставлены немцами для ознакомления с жизнью Германии и, наконец, о самом главном — о предоставлении немцами права нам, русским людям, тоже принять участие в борьбе с “жидо-большевизмом”… Объявил и программу своего “Союза”, в которой вопрос о будущем государственном устройстве России оставался нерешенным. Гиль сказал: “Это дело будет решаться после войны”. Закончил он призывом вступать в ряды его “Союза”»[310].

Речь Гиля произвела огромное впечатление. Некоторые пленные офицеры пожелали стать членами БСРН. Эти люди сразу переводились в отдельный блок и получали улучшенное питание. Вербовщики СД наблюдали за бывшими красными командирами, проводили опросы, выясняя, в какой области тот или иной кандидат может быть им полезен.

В постоянном