проблем с продовольствием. Именно эту задачу поставили немцы перед личным составом «русской комендатуры»[259].

Владимир Гиль без работы не остался. Наладив личные контакты с Богдановым и Блажевичем, он курировал деятельность офицеров «русской комендатуры», занимался выявлением евреев и комиссаров. Иногда Гиль заставлял своих подопечных выполнять «особые поручения», которые ему давали сотрудники СД. Подполковник был также замечен в склонении других офицеров-военнопленных на путь предательства. Приведем фрагмент из допроса Алелекова:

«Вопрос: Кто персонально из офицеров “русской комендатуры” и какие специальные поручения выполнял?

Ответ: Из числа офицеров “русской комендатуры”, работавших по специальным заданиям, мне известны следующие:

1. Герин[260] — по заданию Гиля-Родионова писал специальную работу о рисосеянии в Средней Азии [до войны Э.А. Герин был агрономом и заместителем наркома земледелия Казахской ССР. — Примеч. авт.], за которую впоследствии получил от немцев благодарность. Содержание этой работы мне неизвестно. По заданию комендатуры он, как художник, писал портрет Гитлера.

2. Клименко Георгий[261], окончивший в прошлом театральный техникум, писал стихи антисоветского содержания, передавал их в “Русскую комендатуру” и выступал с ними перед пленными на устраиваемых концертах и вечерах.

3. Коновалов[262] — составлял чертежи одного из советских городов, в котором учился, будучи в артиллерийском училище, с нанесением объектов, имеющих военно-стратегическое значение. Чертежи советских городов, составленные таким образом, передавались немцам, но как они этим использовались, я сказать не могу»[263].

Постепенно Гиль заработал себе авторитет, но приобрел он его не самыми благовидными поступками. Как и другие члены комендатуры, Гиль проводил допросы пленных. Во время таких допросов, как сообщает Алелеков, всегда применялись методы физического воздействия. Тех, кого вызывали на допрос, избивали плетками, палками и табуретками. Если кому-то Гиль и уступал в жестокости, то только Блажевичу. Последний настолько зверски бил пленных, что некоторые из них скончались от побоев[264].

18 сентября 1941 г. руководство лагеря в Сувалках откомандировало Богданова в Берлин, откуда его позже перевели в школу пропагандистов в Вульхайде[265]. Разумеется, встал вопрос: кто станет продолжателем «политики» Богданова? Согласно записке майора Г.Д. Шипатовского[266], которую он подготовил на имя начальника ЦШПД после перехода «Дружины» к партизанам, штурмбаннфюрер СС Шиндовски был инициатором того, чтобы «русским комендантом» стал Гиль[267]. Так и произошло.

Уже давно в различных публикациях встречается миф, будто Гиль с самого начала продумывал план перехода на советскую сторону. Он якобы еще в лагере, удрученный тяжелым положением военнопленных, принял решение пойти на контакт с нацистами, чтобы потом, когда появится возможность, вернуться к своим. К примеру, если верить воспоминаниям партизанского командира, Героя Советского Союза Романа Наумовича Мачульского, то Гиль говорил ему следующее: «Хотел любой ценой спасти себя и многих наших военнопленных»[268].

Однако, возглавив «русскую комендатуру», Гиль вовсе не пытался улучшить жизнь пленных. Издевательства и побои, ставшие при Богданове нормой, продолжились и при новом коменданте. Гиль принимал участие в откровенно садистских «развлечениях». Офицеров, не желавших применять насилие в отношении вчерашних боевых товарищей, он заставлял бить тех, кого приводили к нему на допрос. Видимо, так Гиль подбирал себе надежных людей. Вновь обратимся к допросу Алелекова:

«Вопрос: …Следствие располагает данными, что “русской комендатурой” устраивались показательные допросы, и вы принимали в них непосредственное участие. Напомните следствию о таких допросах?

Ответ: Да, такие факты имели место. В сентябре или октябре 1941 г., когда “Русскую комендатуру” возглавил Гиль, вместо уехавшего в Берлин Богданова, я был вызван в его кабинет. К моему приходу в кабинете были: Блажевич, Слётов[269], Рубанский и представитель гестапо Шроде. Шла речь, что Рубанский имеет мягкий характер, не участвует в допросах и не принимает мер физического воздействия к выявлению политруков и лиц еврейской национальности. Такой разговор был и в отношении меня. Шроде рассмеялся и заявил: “Пусть привыкают”. В кабинет был доставлен находившийся в изоляторе пленный Григорьев. Его положили на пол и предложили мне и Рубанскому бить его плетьми. Я и Рубанский наносили Григорьеву удары плетью, и нашими действиями присутствующие были удовлетворены. Это был у меня единственный случай в Сувалковском лагере.

Вопрос: Нет, не единственный. Вы были и участником “развлечений” руководящего состава “русской комендатуры” над военнопленными?

Ответ: Мне известен один факт, участником которого я являлся. В ночь на Рождество 1941 г. в помещении “русской комендатуры” комендант Гиль с участием двух немцев-переводчиков и офицеров комендатуры: меня — Алелекова, Блажевича, Слётова, Рубанского, Глазова[270], Шепетовского, Точилова[271], Борзикова[272], Коновалова и др. был устроен вечер с выпивкой. Перед окончанием вечера, когда присутствующие были пьяны, Гиль, Блажевич и Слётов с немецким переводчиком сходили в изолятор и привели в комнату четырех человек еврейской национальности и учинили над ними издевательства: заставляли их ходить гусиным шагом, прыгать лягушками, плач внезапно сменять на смех, кукарекать и т. д. Затем положили их на пол животами и в сапогах ходили по их спинам. Так продолжалось в течение часа. Затем измученных четырех человек вновь водворили в изолятор. Я лично при этом только присутствовал.

Вопрос: В какой период времени совершались такие зверства?

Ответ: …Первый комендант “русской комендатуры” Богданов из лагеря был отозван в Берлин. Вместо него комендантом стал военнопленный Гиль, позднее носивший фамилию Родионов. С этого момента примерно и началась палаческая деятельность сотрудников комендатуры, доходившая до произвола, о котором я показал выше»[273].

Немецкие опекуны были довольны тем, как Гиль навел порядок в лагере. «Русская комендатура» под его эффективным руководством оправдала свое существование. Лагерь в значительной степени был очищен от «неприемлемых элементов» и «подозрительных лиц». К этому моменту подчиненные Шелленберга уже определились с тем, какие люди для них подходят.

Организация

Ни Гиль, ни его приближенные не знали, что их ожидает дальше. Ситуация стала проясняться ближе к весне 1942 г. В феврале Шиндовски (а вовсе не Гиль, как принято считать) выступил инициатором создания вооруженных отрядов. Более того, бывший бургомистр Тильзита посоветовал Гилю создать и политическую партию. Под ее эгидой, полагал Шиндовски, можно будет развернуть пропагандистскую деятельность и привлечь в ряды борцов с «жидо-большевизмом» новых членов. Причем организация, о которой вел речь офицер СД, должна была иметь многофункциональный характер. Из одних добровольцев предполагалось сделать разведчиков и диверсантов, из других — борцов с «бандами», из третьих — инструкторов, занятых «селекцией» и подготовкой кадров[274].

Гиль согласился возглавить этот проект, не подозревая, скорее всего, чем лично для него и его подчиненных может стать реализация этого плана эсэсовской разведки. Но, видимо, тогда его это не