– У вас тут много кошек? – спросил Фудо.

– Если господам будет угодно, они все исчезнут, – сладко пропела госпожа Асами.

– Не стоит, – качнул головой Юдай – Мы задержимся только на одну ночь. Мое имя Учида Юдай, а это Фудо, мой слуга.

– Сразу видно благородного юношу, – подметила женщина и, выпрямившись, изящно повела рукой, указывая на вход. – Прошу за мной. Ваш слуга может отвести лошадей на конюшню, это в той стороне, и покормить их, пока я покажу вам свободные комнаты.

Она пропустила Юдая внутрь и тихо притворила за ним двери.

В помещении едва уловимо пахло кедровой смолой и удом[38]. Юдай прошел следом за хозяйкой к лестнице, и на втором ярусе здания она начала показывать комнаты, но Юдай остановил ее на первой же.

– Меня все устраивает, спасибо.

– Но вы не видели еще наших самых лучших апартаментов, – мягко укорила госпожа Асами. – С прекраснейшим видом на внутренний двор с садом.

– Это не важно. Я остаюсь тут.

– Как будет угодно молодому господину, – низко склонилась хозяйка и, опустившись на колени, раскрыла тонкие сёдзи. – Прошу, располагайтесь. Моя дочь принесет вам обед. Вы, должно быть, устали.

Юдай прошел в комнату и окинул взглядом скупую, но не лишенную аскетичной красоты обстановку. Внимание привлекла икебана с веткой лиственницы и нежными желтыми цветами.

– Это работа моей второй дочери, Миюки, – заметила интерес гостя госпожа Асами.

Юдай кивнул, и она понятливо удалились, оставив его одного.

Комната и впрямь была самой простой, на шесть татами. Задняя стена раздвигалась, сквозь натянутую на бамбуковую сетку бумагу просачивался слабый свет, в углу стояла ширма с изображением красавицы с пионами. Был еще низкий столик и пара подушек-дзабутон[39]. Юдай раздвинул сёдзи, выходящие на улицу, и почувствовал приятное дуновение прохлады. Внизу раскинулся маленький садик с прудиком, в котором резвились карпы-кои. И пусть за садом давно как следует не ухаживали и он разросся, в такую жару от его пахнущей листвой свежести становилось только лучше. Закачался на сквозняке подвешенный снаружи стеклянный ловец ветра.

Юдай вышел на террасу и посмотрел по сторонам. Если другие постояльцы и были, они вели себя очень тихо, никто не впитывал прохладу, глядя на пруд, не вел неспешные беседы за тонкими перегородками. А впрочем, уж больно укромное место выбрал этот рёкан, чтобы претендовать на поток посетителей.

Закрыв сёдзи, Юдай установил нагинату в углу за ширмой, дабы не нервировала обслугу, сел на дза-бутон и снова посмотрел на икебану. Отчего-то ветка лиственницы напомнила ему о Мацумото[40]. Это отнюдь не добавляло настроения, и когда в коридоре послышался шорох одежды, Юдай как раз заканчивал справляться с приступом гнева. К сожалению, они случались все чаще.

– Могу я войти, господин? – раздался снаружи нежный девичий голосок. Получив дозволение, его обладательница чуть сдвинула створку, показались тонкие белые пальчики с длинными заостренными ноготками, а после створка отъехала полностью, являя Юдаю одну из дочерей госпожи Асами. Девушка была на диво хороша, в скромном голубом косодэ с цветами и бабочками поверх нежно-розового нижнего кимоно, длинные волосы, собранные у концов лентой, почти касались пола.

– Миюки-сан? – припомнил он названное хозяйкой имя.

– Нет, это моя старшая сестра. Меня зовут Момоко. Я принесла обед и кувшин нашего фирменного рисового вина, которое матушка делает по семейному рецепту.

– У госпожи Асами две дочери? – удивился Юдай. По виду мать недалеко ушла от собственных уже вполне взрослых детей.

– У меня еще три сестры, – улыбнулась Момоко. – Минори и Миюки старшие, Михо младшая.

– О… – только и смог сказать Юдай, у него была всего одна сестра. – Вашей матушке непросто приходится.

– Матушка очень умная, – уже гораздо шире улыбнулась девушка и, спохватившись, прикрыла рот рукавом. – Простите, господин. У нас не так часто появляются новые постояльцы.

У нее были очень красивые глаза, Юдай сам не заметил, что изучает девушку слишком уж пристально, поэтому отвернулся и неловко кашлянул.

– Неудивительно. Рёкан лучше строить поближе к главному тракту.

– Наша семья любит уединение, да и люди к нам все же заходят. Иногда.

Голос Момоко стелился нежнейшим бархатом, одно удовольствие слушать. Но тут в глубине дома что-то с грохотом упало, и очарование момента было нарушено. Тонкие высокие брови Момоко гневно изогнулись.

– Вот же неловкая девчонка!

– Кто?

– Молодому господину не стоит забивать себе голову ерундой, – ответила Момоко и поклонилась. – Мне нужно вернуться к делам. Прошу, ешьте и отдыхайте.

Она ушла, и Юдай, прежде чем приступить к трапезе, переоделся в гостевую юкату, сел за стол и критически оглядел предложенные радушной хозяйкой блюда, после чего решительно отодвинул кувшинчик вина и разложенные в форме дракона суши. Плошки риса с маринованными овощами ему вполне хватило, чтобы насытиться и не подвергнуть дух лишним соблазнам. С долгой дороги стоило бы искупаться, но после еды вдруг навалилась сонливость и, как Юдай ей ни противился, взяла свое.

Проснулся он на закате. Зловещее красноватое свечение просачивалось сквозь полупрозрачную бумагу, и казалось, что рама объята огнем. Юдай с трудом выпрямил спину и обнаружил, что заснул там же, где и сидел, и с тех пор прошло едва ли не полдня. Первым делом метнулся за ширму, но нагината стояла там, где ее оставили. А вот нетронутые блюда со стола исчезли, значит, кто-то все-таки заходил в комнату.

Юдай нахмурился. Ему не нравилось, когда его видели спящим и беззащитным, к соседям по комнате в Фусин он привык, хотя всегда держал заметную дистанцию, тут же он не знал никого.

Неприятное чувство заскреблось в груди. Еще не тревога, но уже легкое беспокойство, оно не давало полностью расслабиться, впрочем, едва ли в мире существовал человек, который видел взрослого Юдая расслабленным.

Он вышел из комнаты и отправился на поиски госпожи Асами или слуг, чтобы узнать расположение купальни. Однако вместо них повстречал Фудо.

– Молодой господин, молодой господин! – радостно поспешил тот к нему. – Это поистине благословенное место, точно вам говорю. Вот и не смотри, что на отшибе, а ведь всего в достатке, и еды, и вина, и красавиц. Я о господских дочках, конечно. Ну что за нежные лилии эти девицы!..

Он наконец поравнялся с Юдаем и перестал оглашать непристойными речами коридоры рёкана.

– Лошади накормлены? – строго спросил он.

– Так точно, молодой господин. Накормлены, напоены. И я тоже, с позволения сказать, не прочь перекусить. И до того вкусное рисовое вино делает здешняя хозяйка, ну да вы наверняка уже сами знаете.

Багровый свет заходящего солнца без препятствий проникал под крышу галереи, опоясывающей верхний ярус рёкана одним слоем снаружи и другим – со стороны внутреннего двора. Воздух начал остывать, запахи усилились, от них мягко кружилась голова. Юдай списал это на усталость и неудачный дневной сон, после которого ощущал не столько расслабление, сколько тянущую боль в мышцах и неприятную вялость. Он