Если уж Бертрада Эмбер проделала довольно долгий путь от Нельской башни до Монтрея, это могло означать, что дело было важное. Говорил об этом и вкрадчивый тон ее убеждений, адресованных двум женщинам, которые внимательно слушали:

— ...Уже с одной мадам Маргаритой у меня очень много хлопот, но мои таланты обнаружила также мадам де Пуатье и ее младшая сестра, хорошенькая Бланка Бургундская, которая будущей весной выйдет замуж за нашего молодого принца Карла. Она совсем без ума от новых нарядов, богатых тканей, драгоценностей и вышивок! Мне нужна помощь!

— Разве вы не можете найти ее в другом месте, сестрица, не только у своей родни? В Париже хватает ловких рук…

— Их даже слишком много! Поймите меня, Жулиана! Я очень близка к мадам де Курсель, первой фрейлине, и у меня есть доступ к драгоценностям, как и у нее. Я должна доверять, как самой себе, той женщине, которая станет мне помогать, которая будет у меня на подхвате. И в этой деликатной роли я вижу только мою племянницу Од! Несмотря на юный возраст, она почти так же талантлива, как и я!

Погруженные в разговор, три женщины — хотя Матильда еще не открывала рта! — не заметили прихода Матье и детей. Но мэтру не понадобились объяснения, чтобы догадаться о смысле невольно подслушанной беседы. Он сразу же вступил в спор.

— Полегче, сестрица, полегче! — произнес он басом. — Неужели вы явились сюда, чтобы похитить у нас Од?

Бертрада повернулась к нему и встала. Она была почти такой же высокой, как он, хотя и уступала ему в мощи. Это придавало ей внушительный вид, чему способствовал облегавший голову и грудь суровый, безупречно белый чепец из тончайшей фландрской ткани, чьи завязки доходили до пояса. Из-за несколько высокомерного лица — копия сестринского, но более энергичного и пожилого, — она походила на настоятельницу какого-нибудь монастыря, если бы означенная настоятельница имела средства для того, чтобы носить платье из прекрасного серого ганского сукна и накидку с меховой опушкой, а также пояс, вышитый серебряной нитью, с таким же кошельком, запирающимся на застежку из аметиста. Подобный аметист, но чуть поменьше, был на застежке широкого черного плаща, лежащего на кресле.

— Именно это я и собираюсь сделать, — кротко объявила она, не сводя карих глаз с лица свояка. — И не понимаю вашего неудовольствия: далеко не всем дано поступить на службу к королеве, которая вознесется еще выше, когда Господь призовет к себе нашего сира Филиппа... конечно, будем надеяться, что это случится как можно позже!

— В скором времени это и не произойдет! Наш король в расцвете сил, чего не скажешь о его наследнике, у которого, на мой взгляд, слишком впалая грудь.

— Я не хочу спорить с вами о том, сколько продлится нынешнее царствование, меня интересует будущее моей крестницы...

— Я тоже говорю о нем! Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь превратилась в служанку!

Бледное лицо Бертрады с удивительной быстротой покрылось красными пятнами.

— Неужели и я, по-вашему, служанка? Когда меня приняли ко двору, я не перестала быть бакалейщицей, и, хоть у меня нет знатных корней, относятся ко мне с таким же уважением, как к любой фрейлине из окружения принцесс. А в Нельской башне у меня свои покои!

— Я ничего не говорю о вас, но с Од все может случиться иначе...

Внезапно Матье обернулся и увидел за спиной сына с дочерью, которые старались не упустить ни слова. У малышки, вдобавок, посверкивали глаза, и он фыркнул:

— Что вы здесь застыли и подслушиваете? Ступайте лучше на кухню!

Молодые люди опрометью бросились прочь из комнаты. Когда отец так морщил нос, это означало, что он сильно сердился, да и тетку не следовало подставлять.

Бертрада проводила их слегка удивленным взглядом, затем скрестила руки на груди, ожидая продолжения атаки, которая не заставила себя ждать.

— Почему вы глядите на меня с таким вызовом, сестрица? — проворчал Матье. — И сядьте же, наконец!

— Не сейчас, с вашего разрешения! Я окажусь в невыгодном положении, если позволю вам изливать на меня желчь сверху вниз. Вернемся к тому, на чем мы остановились! С чего вы взяли, что к Од будут относиться хуже, чем ко мне? Она разделит со мной комнату, и я не спущу с нее глаз ни днем ни ночью! Это вас устраивает?

— По правде говоря, нет. У меня другие планы на нее. У моего кума, Бернара де Сарселя, мастера-плотника, с которым я работаю уже давно, есть прекрасный сын, Ален. Юноша обещает стать таким же искусным в своем деле, как и отец. Как и я, он богат, пользуется всеобщим уважением... И совсем недавно... Он дал мне понять, что будет не против, если моя дочь войдет в его дом...

На сей раз Бертрада не успела ответить: слово взяла старая Матильда, опередив и свою невестку, которая уже готова была протестовать.

— Что это еще за история, сынок? И как случилось, что ваша супруга и ваша мать ничего об этом не знали до сегодняшнего дня?

— Времени у меня не было! Я бы все вам рассказал, не сомневайтесь, но чуть позже. Сейчас просто возникла в этом необходимость.

— Я вот о чем подумала: уж не выдумал ли ты этот прекрасный план именно сейчас?

— Да нет же! С чего вы взяли? Бернар со мной и вправду говорил... пару дней тому назад! Признаюсь, это просто вылетело у меня из головы и...

— Что вы ему ответили?

Матье, сняв свой колпак, положил его на стол и начал ерошить густую седеющую шевелюру. Было видно, что нападение матери застало его врасплох.

— Э... я... не сказал ничего определенного! Хотя его план показался мне приемлемым, учитывая достоинства Бернара и его сына... и еще то, что он вдовец, поэтому Од, став женой Алена, будет полной хозяйкой в доме. Но я подумал, что дочка у меня, возможно, еще слишком молода для брака...

— Видишь! И брака с кем? Твой кум говорил о сыне... или о себе?

— Матушка, побойтесь Бога. Он мой ровесник...

— Подумаешь! На последнем празднике, когда ты собрал здесь мастеров, я заметила, как он на нее смотрел. Я поставлю свои оставшиеся зубы против сокровищ Сен-Дени, что он, если ты выдашь Од за его простачка-сына, сумеет затащить ее в свою постель. А может быть, и сам женится. Он еще молодец!

— Матье тоже, матушка, Матье тоже, — вставила Жулиана, приосанившись.

— Не сомневаюсь, но я говорю о том, что выдать малышку замуж в этот дом — означает принести ей несчастье! Если вы еще этого не заметили, скажу вам, что она становится самой красивой девушкой в нашем краю! А может быть, и не только здесь!

— Поэтому и я говорю, что придворная жизнь со всеми этими хлыщами, которые будут кружиться вокруг нее, как мухи вокруг горшка с медом, ничего хорошего ей не сулит, — рыкнул Матье, грохнув кулаком по столу.

— В дамских комнатах хлыщи почти не встречаются, братец, и я с сожалением убеждаюсь, что вы меня ни во что ни ставите! Повторяю вам: она со мной не расстанется. С другой стороны, для нее было бы неплохо познакомиться с каким-нибудь богатым поставщиком двора: меховщиком, суконщиком или ювелиром, у которых есть прекрасные дома в Сите и большие капиталы. Ей там было бы лучше, чем в жилище твоего друга Бернара. Зачем ей жить среди опилок?