Всё же надо отдать должное львовской сфере услуг — сервис в ресторане был на высоте. Одиссей выбрал ужин в итальянском стиле — и не ошибся. Минестроне был почти настоящим, запечённое с овощами филе ягнёнка с травами — действительно напоминало Тоскану, а уж об оплетённой в камыш бутылке кьянти никак нельзя было сказать — "подделка". Одиссей плотно поужинал, и, щедро оставив чаевые — вышел на свежий воздух.

И тут же, лицом к лицу, столкнулся с давешней спасительницей!

— Здравствуйте, барышня! Ну вот, мы и пересеклись — а вы не верили!

Спасительница чуть смутилась, но затем, гордо вскинув носиком — ответствовала:

— Что ж, вам повезло. Вы что-то говорили о шампанском?

Одиссей поклонился.

— "Вдову Клико"? "Азюр"?

Девица пренебрежительно хмыкнула.

— Я не пью ординарных напитков для крестьян! Здесь подают "Луи Родерер Кристалл", урожая прошлого года. Если для вас это не слишком дорого… — По тону девицы было ясно, что ДЛЯ СЕБЯ она отнюдь не считала этот напиток дорогим.

Одиссей про себя присвистнул. Триста пятьдесят бакинских! Впрочем, еще хорошо, что барышня не произнесла "Дом Периньон бокс" урожая девяносто шестого года — за такую бутылочку пришлось бы выложить баксов семьсот…

— Буду счастлив разделить с вами удовольствие от этого Луи Родерера. Хотя, признаюсь, лично я, увы, жертва мещанских вкусов — мне больше по душе простенькое Асти Мондоро или отечественные игристые Абрау-Дюрсо…. — И Одиссей склонил голову в шуточном покаянном поклоне.

Барышня что-то хмыкнула про себя — но всё же позволила Одиссею предложить ей руку; вдвоём они вошли в ресторан (Одиссей поймал на себе удивлённо-одобрительный взгляд своего официанта и незаметно ему подмигнул), заняли столик — и через минуту специально вызванный для такого случая сомелье раскупоривал для них завёрнутую в белоснежную салфетку бутылку шампанского.

Одиссей отпил предложенный глоток, едва заметно кивнул — и, получив полный фужер игристого золотого вина, взглянул на свою спасительницу.

— Кстати, меня зовут Александр Мирославович. Был бы счастлив узнать ваше имя!

Барышня на секунду нерешительно поджала губы — но затем улыбнулась и ответила:

— Наталья Генриховна. Можно Наташа. Кстати, как ваше сердце?

Одиссей решил убить девушку — морально, конечно; неторопливо достав из портмоне давешнюю пряжку СА с застрявшей в ней пулей — он протянул этот кусочек металла своей собеседнице, небрежно бросив:

— С сердцем у меня были проблемы вот из-за этого.

Барышня взяла в руки пряжку, осмотрела её — и, вдруг поняв, что держит в руках — мгновенно уронила изувеченную пластину на стол.

— В вас…. В вас стреляли?

— И, заметьте, попали. — Одиссей наслаждался полученным эффектом. Мальчишество, конечно — но уж очень хотелось ему слегка осадить заносчивость этой мажорной девицы.

Барышня с ужасом смотрела на него.

— И вы… Вы мне так легко это говорите? А почему там не было милиции? — Затем какая-то новая мысль посетила голову блондинки — потому что выражение её лица мгновенно изменилось: — А вы вообще кто? И за что вас хотели убить?

Одиссей широко улыбнулся.

— Нет, я не бандит, и пуля эта — не результат криминальных разборок. В меня выстрелил какой-то человек — видно, принял за кого-то другого. Я из Краматорска, в этих краях отдыхал в санатории, собирался домой — и тут такая шняга… — Одиссей помнил, что барышня ехала в машине с московскими номерами, посему ловить его на некоторых несуразностях — например, почему житель Донецкой области ездит на машине с волынскими номерами — ловить его вряд ли будет.

Девица, глядя на него с лёгким недоверием — спросила:

— А вы…. А вы будете возбуждать дело? Ведь это была попытка убийства?

Одиссей покачал головой.

— Это вообще-то было убийство. Я не хочу разочаровывать моего неизвестного недоброжелателя — пусть думает, что он убил своего врага. Зачем лишать его приятных иллюзий?

— Не понимаю. Впрочем…. Хотя всё это очень, очень странно. А вы, кстати, где остановились?

Одиссей кивнул в сторону своей гостиницы.

— В "Гранд Отеле".

Глаза девицы округлились.

— Но…. У вас машина…. И одеты вы…

Одиссей ещё раз улыбнулся.

— Вы хотите сказать, что у меня машина стоимостью в три дня жизни в этом отеле? И шмотки мои с обычного базара? без восхитительных надписей "Джан Франко Ферре", "Армани" или "Гуччи"? И поэтому я, как обычное быдло, должен ночевать где-нибудь в рабочем общежитии на окраине у чёрта на куличках за двадцать гривен?

Барышня смутилась.

— Ну, я не это хотела сказать… Просто я тоже остановилась в "Гранд Отеле", вместе со своей сестрой; наш шофёр вместе с машиной поехал ночевать куда-то, как вы говорите, на окраину… и именно за двадцать гривен.

Одиссей кивнул.

— Всё понятно. Но я, в отличие от вашего охранника, человек свободный, и сам выбираю, где мне жить. Милейший! — Крикнул он официанту: — Счёт, будьте любезны!

Ему больше не доставляло удовольствия общение с этой напыщенной куклой. В душе появились какие-то вообще мизантропические нотки; эта дешёвка, вместе со своим папой вдруг, благодаря его изощрённому воровству, сиганувшая во времена оны из грязи в князи — мнит себя аристократкой, блин! Это было бы смешно — если бы не было так грустно…

Он обернулся к своей собеседнице.

— Прошу меня великодушно извинить, но мне завтра рано вставать. Был счастлив с вами познакомиться, Наталья Генриховна! Надеюсь, шампанское вам понравилось.

Рассчитавшись с бесшумно появившимся официантом (блин, тысячу восемьсот гривен! Удавится можно!), Одиссей покинул ресторан и изумлённо глядящую ему в спину мажорную девицу. Хватит ему на сегодня приключений, не те уже его годы. Баюшки-баю! Завтра утром надо ехать в Кременчуг — а пока неплохо бы с гостиничного компьютера отправить донесение начальству; наверняка они его уже давно и с нетерпением ждут!

* * *

— Вроцлав, говоришь? — Голос генерала был задумчив и как-то необычно тих.

Левченко кивнул головой.

— Он самый. Улица Словацкого, четырнадцать. Компания "Аспром". Директор — некто Ежи Шпилевский, пятьдесят три года. Я попросил Хлебовского пробить этого ёжика…

Генерал Калюжный сел за свой стол, задумчиво поглядел в окно — а затем, обернувшись к своему собеседнику, спросил:

— Дмитрий Евгеньевич, помнишь, что нам в ноябре прошлого года доложил Володя Терской?

Левченко отрицательно покачал головой.

— Нет, не помню. А что?

Генерал снисходительно глянул на своего зама.