— У него еще была сестра по имени Стелла, — громко произнес я. — Стелла Бичер.

Тут дверь перестала закрываться, даже приотворилась на дюйм или два. Я убрал ногу.

— Так вы знаете Стеллу? — спросил его я.

— Женщина по имени Стелла привозит мне еду, — ответил мужчина.

— Каждый день?

— Да, — сказал он.

— В какое время? — спросил я. Было уже около двенадцати.

— Примерно в час дня.

— Спасибо, сэр, — вежливо сказал я. — А ваше имя, простите?..

— Вы из городского совета? — осведомился он.

— Само собой, — ответил я.

— Тогда должны знать мое чертово имя! — сердито рявкнул он и захлопнул дверь.

«Проклятье, — подумал я. — Как глупо получилось».

Я постоял на крыльце еще какое-то время, но было холодно, и настоящие пальцы на левой ступне начали неметь в не соответствующей погоде обувке — мокасинах из тонкой кожи.

На правой ступне пальцев не было, как и самой ступни тоже, но это вовсе не означало, что я их не чувствовал. Нервы, которые тянулись прежде до самых кончиков пальцев, обрывались теперь в семи дюймах под коленом. И тем не менее умудрялись посылать сигналы в мозг так, словно нога была при мне.

Вообще, с этими ногами происходили странные вещи. Когда здоровой, левой, было холодно, то нервы правой ноги так и норовили запутать ситуацию, посылали сигналы о холоде в мозг, а иногда, как теперь, наоборот — сигнализировали о том, что ноге жарко. Создавалось впечатление, будто одна нога у меня находится в кубе льда, а другая поджаривается на сковородке. Отсеченные нервы правой ноги являлись источником так называемых фантомных болей, но мне они казались вполне реальными.

И я, спасаясь от холода, вернулся к машине. Забрался в салон, включил мотор и обогреватель.

И естественно, едва не проворонил доставку еды ворчливому старику.

Навстречу, с другого конца улицы, выехал темно-синий «Ниссан», остановился перед домом. Из него выскочила женщина средних лет и почти бегом направилась к двери, держа в руках поднос, прикрытый фольгой. У нее был ключ, дверь она открыла сама. И через несколько секунд снова появилась на крыльце, захлопнула за собой дверь и оказалась в «Ниссане» прежде, чем я успел выйти из своей машины.

Я шел по дороге прямо на нее, не давая ей шанса развернуться или объехать это неожиданно возникшее препятствие. Она посигналила, взмахом руки попросила меня сойти с дороги. Я жестом полицейского приподнял руку.

— Я спешу! — прокричала она.

— Мне нужно задать вам всего один вопрос! — крикнул я в ответ.

Она опустила стекло на несколько дюймов.

— Вы Стелла Бичер? — спросил я, идя рядом с машиной.

— Нет, — ответила она.

— Но старик сказал, что еду ему доставляет Стелла Бичер.

Она улыбнулась.

— Да он всех нас называет Стеллами. Некогда на него действительно работала женщина по имени Стелла, но ее не видно вот уже несколько месяцев.

— И фамилия ее была Бичер? — спросил я.

— Честное слово, не знаю, — ответила женщина. — Мы волонтеры. И я начала работать, когда она перестала приходить. — Она взглянула на часы. — Простите, но мне надо ехать. Старики не любят, когда еду доставляют с запозданием.

— А как бы мне связаться с этой Стеллой? — спросил я.

— Извините, — она покачала головой. — Понятия не имею, где она сейчас.

— А как фамилия вашего подопечного? — Я кивком указал на дом.

— Мистер Хорнер, — ответила она. — Жутко вредный старикашка. Даже посуду после себя никогда не помоет. — Только тут я заметил грязные тарелки, лежащие на сиденье рядом с ней. — Ладно, мне пора!

Мотор взревел, она отъехала.

Я провожал ее машину глазами и жалел, что не спросил имени этой женщины, телефона или хотя бы названия организации, в которой она работала волонтером. Возможно, в городском совете знают, решил я. Придется спросить там.

Я вернулся к дому под номером 26 и позвонил.

Ответа не последовало.

Тогда я пригнулся и крикнул в щель почтового ящика:

— Мистер Хорнер! Мне нужно задать вам несколько вопросов!

— Пошел вон, — раздался приглушенный голос из глубины дома. — Дай пообедать спокойно.

— Да я отниму у вас всего минутку! — снова прокричал я в щель почтового ящика. — Хочу спросить насчет почты.

— Что насчет почты? — Теперь его голос звучал ближе и четче. Видно, он все же подошел к двери.

Я выпрямился, он приотворил дверь на щелочку, но цепочки снимать не стал.

— Вы когда-нибудь получали почту для других людей? — спросил я.

— Это в каком смысле?

— Ну, может, вам по этому адресу приходили письма для каких-то других людей, а?

— Иногда, — ответил он.

— И что вы с ними делали?

— Стелла их забирала, — ответил он.

— И сегодня тоже забрала? — спросил я, зная, что леди, которую он называл Стеллой, не вынесла из его дома ничего, кроме грязной посуды.

— Нет, — ответил он.

— А в данный момент у вас есть письма, адресованные другим людям?

— Да полно, куча целая, — ответил он.

— Может, мне забрать их?.. — спросил я.

Он захлопнул дверь, на миг показалось, что шанс свой я упустил. Но оказывается, мистер Хорнер сделал это, чтоб снять цепочку. И дверь распахнулась.

— Вот тут. — Он указал на прямоугольную картонную коробку у своих ног.

Я заглянул в нее. В коробке беспорядочно громоздились по крайней мере тридцать конвертов разных форм и размеров.

— Уж и не знал, что с ними делать, — проворчал старик. — Похоже, что Стелла больше не будет их забирать.

Не спрашивая никаких разрешений, я нагнулся. Поднял коробку и понес ее к машине.

— Эй, погодите! — крикнул мне вслед мистер Хорнер. — Коробочку-то оставьте. Может, еще письма придут, куда тогда складывать?

Я вывалил корреспонденцию на переднее сиденье «Ягуара», протянул ему пустую коробку.

— Вот так-то лучше, — пробормотал он. Бросил коробку на пол, придвинул ногой к двери.

— Отобедать не забудьте, — сказал ему я и снова зашагал к машине. — А то все остынет.

— А, да, правильно. Пока. — Он захлопнул дверь, я уселся за руль и постарался как можно быстрее отъехать, на тот случай, если он вдруг передумает.

* * *

Весь день я провел у себя в спальне, воображая себя сначала правительственным чиновником, а затем федеральным агентом, которому разрешено вскрывать частную корреспонденцию. Я вполне отдавал себе отчет в том, что действия эти незаконны, но даже если б они отвечали каждой букве закона, поведение мое противоречило «Стандартам и ценностям Британской армии».