Длинный, поросший сорным лесом бугор являл собой раздолье для зайцев, которые по зиме наведывались в яблоневый сад, расположенный на задах усадьбы, и грызли кору деревьев. Тем бугор и был замечателен, если не считать того, что принадлежал он Василию Ефимовичу Караваеву и вклинивался в угодья графини языком деревенской сплетницы. У его подножия текла река Тимша, которая впадала в озеро, и два года назад недалеко от ее устья графиня построила лучшую в округе мельницу. Осенью сюда повезут хлеб со всего уезда. Но если князь будет продолжать упираться, то ее мельница, скорее всего, останется без работы. Ведь все подъездные пути окажутся перекрытыми.

Графиня сдвинула сердито брови и огляделась по сторонам. Возмездие должно настигнуть Караваева незамедлительно. Полноводная Тимша не только хорошо крутила жернова ее мельницы, но и была единственной рекой, которая протекала по землям коварного отступника. Причем чуть выше по течению ее перегораживала плотина, опять же принадлежащая графине, но она позволяла Караваеву выращивать на прудах, возникших от разлива Тимши, гусей и уток на продажу.

Наталья прислушалась. До деревни Караваева не менее двух верст, но хорошо слышно, как там кричат гуси. Она усмехнулась. Посмотрим, как они заголосят завтра на пару со своим хозяином, необдуманно выступившим на стороне ее противника.

Она спешилась недалеко от бугра. Здесь как раз проходил принадлежавший Караваеву участок дороги. Он был всего ничего длиной. Корнила прав, кусок этот с полверсты, не более, да еще деревянный мост через Тимшу, самое ценное сооружение на участке пути от Изместьева до Завидова…

Размышляя таким образом, графиня все же старалась держаться от дороги на безопасном расстоянии, полагая, что подобные предосторожности не лишние. Хотя, судя по всему, Караваев сторожей на дороге не выставил, и это тоже должно было сыграть ей на руку. Графиня с самым довольным видом вдохнула полной грудью свежий, не успевший насытиться пылью воздух и отпустила лошадь пастись. Сама же принялась прогуливаться взад-вперед, размышляя над тем, как примерно наказать Караваева, чтобы он раз и навсегда запомнил, с кем имеет дело.

Графиня дошла до того места, где старый оползень перегородил когда-то реку, заставив ее проложить новое русло. Пожалуй, если пригнать сюда с вечера должное число землекопов… Графиня улыбнулась про себя. К утру Тимша вернется в старое русло, а от прудов ничего не останется. Причем это совсем не повлияет на работу ее мельницы. К тому же деревянный мост в угодьях Караваева окажется бесполезным, а вот князю придется задуматься о переправе, потому что река подтопит часть его дороги.

На радостях, что так все славно устроилось, а предательство Караваева и вовсе развязало ей руки, графиня решила прогуляться по берегу озера. Если судить по солнцу, до обеда оставалось еще часа два, и она могла позволить себе короткую передышку от внезапно утроившихся забот и волнений. Притом возле воды жара казалась слабее, хотя солнце палило нещадно, словно радовалось передышке после двухнедельных проливных дождей и ветров.

Слабый ветерок шелестел в камышах. Мелкая рябь слегка тревожила гигантское водное зеркало, в котором отражались и бездонный ультрамарин неба, и огненный сгусток солнца, и чайки, что носились над водой и орали без устали как заведенные. Наталья подняла лицо к солнцу и зажмурилась. Ей почему-то совсем не хотелось думать о тех неприятностях, которые неожиданно свалились на ее голову. Без всякого сомнения, при свете дня они представились ей не такими страшными, а способ наказания хитреца Караваева и вовсе вверг ее в состояние восторга. Она представила, как Василий Ефимович, этот самодовольный болван, будет выглядеть завтра поутру, когда ему доложат, что его хваленые пруды превратились в жалкие лужи, и рассмеялась во весь голос. Нет, она не злопамятна, но все-таки не стоит ее обижать. И Караваеву она отплатит сполна!

Несколько берез склонили свои ветви над заросшей гусиной травкой поляной. Здесь было прохладно и тихо. Где-то высоко в поднебесье звенела колокольчиком нежная песня жаворонка. Наташа присела на траву, прислонилась головой к березовому стволу и закрыла глаза… Тихо шептались волны, накатывая на прибрежный песок, шуршали камыши, лопотали в ближних заводях дикие утки и кулики, а в ветках берез звонко щебетала, чирикала и тенькала на все голоса шустрая птичья мелочь.

Где-то далеко-далеко в лесу очнулась от жары кукушка. Графиня принялась отсчитывать, сколько ей жить осталось, но кукушка все куковала и куковала, и Наташа не заметила, как стала путаться в счете, а вскоре и вовсе заснула, чего прежде никогда себе не позволяла, находясь за пределами усадьбы.

А в Завидове события развивались своим чередом. Князь и Аркадий проснулись поздно и были несказанно удивлены проворству Бобрыкина. Еще до завтрака Кузьма Ильич появился с докладом в кабинете нового владельца имения и с самым довольным видом сообщил, что приказы-де исполнены и графиня Изместьева понесла уже значительные потери.

Григорий поднял в удивлении брови. Он хотя и стремился примерно наказать соседку, но все ж не предполагал, что его угрозы так быстро воплотятся в жизнь. Аркадий тоже удивился. Ретивость управляющего пришлась ему явно не по вкусу, о чем он не преминул сообщить приятелю. Объявление войны уменьшало его шансы завязать более близкое знакомство с очаровательной сестрой графини.

Князь на это заявление только пожал плечами. Впрочем, он должным образом, хотя без явного восторга, отозвался на проявление Бобрыкиным столь великолепной готовности исполнить любое его распоряжение. Захваченный в ходе боевой операции строевой лес был как нельзя кстати, и князь распорядился отправить его на строительство нового хозяйственного двора. Что касается определения прав на смолокурню, то и здесь действия управляющего не вызвали никаких нареканий. Правда, Григорий велел отпустить смолокуров и возчиков графини восвояси и вернуть ей лошадей и телеги. Тем самым он давал понять, что не намерен наживаться за чужой счет.

К завтраку пожаловал Василий Ефимович Караваев. Сосед был радостно возбужден и все порывался обнять князя и расцеловать, настолько он был ему благодарен за смелость и решительность, проявленные в борьбе со вздорной графиней.

— Я восхищен вашим поведением. — Василий Ефимович вытер огромным платком вспотевшее от чрезмерного прилива чувств лицо и устроился за столом, на котором лакеи уже расставили приборы на три персоны для завтрака. — Изумительно, но вы добились того, чего не смогла сделать княгиня Завидовская после смерти старой графини. Мне кажется, она слегка побаивалась молодую Изместьеву. Но теперь, слава богу, справедливость восторжествовала! — Он поднял ладони в весьма патетическом жесте. — Вы не представляете, князь, какой глубокий отклик в сердцах всех соседей произвели ваши старания наказать эту негодяйку. — Караваев прижал ладонь к сердцу и склонил голову в поклоне. — Примите мои уверения, ваша светлость, что я с вами до конца. Я тоже объявил графине о том, что мой участок дороги впредь закрыт для нее. Он не слишком велик, но сами знаете, надо создать прецедент, чтобы эта бестия поняла: мы, ее соседи, намерены преподать ей урок…